Голиков Аркадий из Арзамаса
Шрифт:
Порой Аркадий Голиков и его бойцы сутками не оставляли седла. Но все же Аркадию Голикову удалось раздобыть книги, учебники: он собирался поступать в военную академию. Еще из Моршанска сообщал об этом отцу, делясь опасениями, что не выдержит вступительных экзаменов по общеобразовательным предметам: "ведь что и знал, то позабыл все".
Урывками, главным образом по ночам, начал он готовиться к экзаменам.
Но подкралась беда. Ударила неожиданно и крепко.
Рассказала мне об этом Аграфена Александровна Кожухова, в избе которой
– Веселый был, - сказала Аграфена Александровна.
– И ласковый. А потом что-то с ним сделалось. Случилось что-то...
Случилась болезнь. В Сибири, в селе Форпост, догнало Аркадия Голикова эхо его прежних, еще на кавказском фронте и антоновщине, контузий.
"Тут я начал заболевать (не сразу, а рывками, периодами), - написал впоследствии об этом Аркадий Гайдар.
– Все что-то шумело в висках, гудело и губы неприятно дергались".
Его долго лечили. В Красноярске, Томске, Москве. Приступы травматического невроза накатывали реже, были не так остры. Но заключение врачей перечеркивало мечту об академии.
...Осенним утром 1923 года в Москве, в Лефортове, из ворот старинной военной больницы вышел человек в длинной кавалерийской шинели. Листья в садике напротив госпиталя уже пожелтели, ветер срывал их с деревьев. Поправив на плече небольшой вещевой мешок, человек зашагал по улице вниз к Яузе.
В кармане его гимнастерки лежал аттестат No 10079.
"Дан сей от 1-го Красноармейского Коммунистического военного госпиталя б. комполка 58-го отд. полка по борьбе с бандитизмом Голикову Аркадию в том, что он при сем госпитале удовлетворен провиантским, приварочным, чайным, табачным, мыльным довольствием..."
В тот же день он получил в Генштабе копию приказа, разрешающего ему по состоянию здоровья шестимесячный отпуск с сохранением содержания.
В сущности, это было начало прощания с Красной Армией.
Есть основания предполагать, что в тот день в вещевом мешке Аркадия Голикова вместе со сменой белья, мылом и табаком находилась толстая в линейку тетрадь. На синей ее обложке в правом верхнем углу нарисована красная звездочка. Ее лучи наискосок, через страницу падают на слова: "В дни поражений и побед".
Отныне так будет всю жизнь.
Аркадий Голиков станет Аркадием Гайдаром, снова, как в гражданскую, исколесит страну, будет веселым и грустным, испытает поражения, одержит победы... И на каждой его рукописи, большой или маленькой, неизменно в правом верхнем углу первой страницы засветится красноармейская звездочка, освещая и согревая своими лучами его слова.
Бережно и заботливо отнеслась Красная Армия к попавшему в беду командиру полка. Отпуск продлевали. Потом Аркадий Голиков был зачислен в резерв. И наконец появились в приказе слова: "в бессрочный отпуск".
По последнему командирскому литеру осенью 1924 года Аркадий Голиков едет в Крым навестить свою больную мать.
Наталья Аркадьевна покинула Арзамас в 1920-м, вскоре после того, как стала членом РКП(б).
Она заведовала уездным отделом здравоохранения в Пржевальске, была членом уездно-городского ревкома. В Иссык-Кульской долине действовали басмачи. "Ее подпись - вместе с подписью предревкома - стоит под многими решениями и постановлениями того горячего и сурового времени", - пишет Борис Осыков, автор интересной книги об Аркадии Гайдаре, просматривавший архивы Киргизской ССР.
У меня на руках несколько ее писем, картонные прямоугольники мандатов. Они относятся к 1922-1924 годам, когда Наталья Аркадьевна заболела и переехала в Новороссийск, где заведовала облздравотделом. На красных мандатах тоже отблеск времени:
"Предъявитель сего тов. Голикова Н.А. является делегатом окружного съезда Советов рабочих, казачьих, красноармейских и флотских депутатов..."
Письма адресованы старшей дочери. Почерк неровный. Чувствуется, что Наталье Аркадьевне трудно держать карандаш. У нее последняя стадия туберкулеза.
"Милая Талочка! Все-таки умирать я подожду, пока твои экзамены не кончатся. Так что не беспокойся..."
Иногда прорывается боль:
"Ночами я не сплю и часто плачу оттого, что не увижу больше ни тебя, ни Аркадия..."
Но сын успел, приехал.
В гимнастерке с нашивками комполка на рукавах он сидит у постели матери, положив руку на ее плечо. На этой фотографии он выглядит даже старше Натальи Аркадьевны. Она коротко подстрижена, девичьим стало исхудавшее лицо, огромными глаза, в которых застыл недоуменный и по-детски беспомощный вопрос: почему?..
Вернемся теперь на Невский проспект в Дом книги, где кипела в середине двадцатых годов литературная жизнь Ленинграда и на одном из этажей размещалась редакция альманаха "Ковш".
Принести в альманах рукопись своего первого произведения было для начинающего литератора довольно смелым поступком. В "Ковше" печатались Алексей Толстой, Леонид Леонов, Борис Лавренев, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин... Из поэтов: Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Павел Антокольский, Николай Асеев. А.М.Горький считал "Ковш" одним из лучших литературных периодических изданий того времени.
Первым в редакции рукопись Аркадия Голикова прочитал Сергей Семенов. Передавая ее другим членам редколлегии, сказал:
"- Это, конечно, не роман, а повесть... Но это здорово... По-моему, из него может получиться писатель. Почитайте!"
Мнение члена редколлегии Константина Федина записано в автобиографии Аркадия Гайдара:
"Писать вы не умеете, но писать вы можете и писать будете".
Началась работа над текстом повести. Аркадий Гайдар вспоминает:
"Учили меня: Константин Федин, Михаил Слонимский и особенно много Сергей Семенов, который буквально строчка по строчке разбирал вместе со мною все написанное..."