Голливуд истекает кровью

Пенроуз Х. Р.

— Да, да, — Мэтт пренебрежительно махнул рукой. — Я уйду сам, пока меня не ударили. Но что за свадьба без небольшого насилия? — крикнул он, вызвав смех у всех вокруг, когда направился к барной стойке.

Кайан провел рукой по волосам, качая головой, пока Мэтт громко разговаривал с группой других людей в дружеской манере. Они поставили меня в известность о существовании мирного договора между их организациями, но я не ожидала, что они ладили. Или, возможно, они этого не сделали, и это было просто для вида. Заинтригованная этим, я сделала пометку спросить Рейна или кого-нибудь из его людей в другой

раз.

У Рейна вырвался вздох.

— Это Кэннон, — сказал он, переведя взгляд на Мэтта, разговаривающего с одним мужчиной, стоящим перед другой группой.

— И это?

— Босс британцев, — ответил Кайан.

Закатив глаза, он взял с собой другого человека и неторопливо удалился.

— Что не так с британцами? — тихо пробормотала я; голова повернулась к Рейну, который теперь стоял рядом со мной.

— С ними все в порядке. Кэннон просто дикий и непредсказуемый, что усложняет деловые встречи, когда мы пересекаемся.

Оценивая Кэннона издалека, я заметила, что теперь он казался больше моего возраста, чем остальные. За исключением Хуана, которому, должно быть, было за шестьдесят. Мое наблюдение было прервано, когда вперед вышла пара.

— Ты Говони, да? — с ухмылкой бросил вызов мужчина.

Сногсшибательная рыжеволосая женщина стояла рядом с ним, впиваясь пальцами в его предплечье в явном предупреждении с извиняющимся выражением лица передо мной.

— Они не являются и никогда не были моей семьей, — прорычала я, горячая ярость волнами прокатывалась по моему телу, напряжение сковывало конечности. — Может, в моих венах и течет их кровь, но это все. Я с ними не общаюсь; я их даже не знаю. Воспринимай это как хочешь, черт возьми.

Уверенная рука обхватила мою шею, его большой палец двигался вверх-вниз нежными поглаживаниями. Чтобы успокоить меня или поддержать, я не была уверена. Вероятно, ни то, ни другое, просто выдвинул претензию, которая теперь была полностью обоснована.

— Кадьяк, — вмешался Рейн, в его тоне звучало веселье. — Ты же не намеренно доводишь мою жену, не так ли?

Взгляд мужчины сверкнул, давая невысказанный ответ, он пожал плечами и взял женщину под руку, ставя ее на свое место. Не то чтобы она, казалось, возражала.

— Просто прощупываю почву.

— Что бы это могло быть? — протянула я, не впечатленная всем его отношением.

Я пришла к выводу, что это был русский босс.

— Увидеть, кому ты предана — Рейну или своей семье.

— В последний раз повторяю, они не моя семья. Ты либо глухой, либо немой, если не понял этого с первого раза.

Рука на моей шее напряглась, но я проигнорировала предупреждение. Мне было все равно, кем был этот мужчина, я прошла через все, что у меня было, и не для того, чтобы выйти замуж — только для того, чтобы со мной разговаривали свысока из-за семьи, которая меня бросила, людей, которых я совершенно не помнила.

Поза Кадьяка напряглась, но я не испугалась.

— Это твоя плоть и кровь обвинили мою семью. В течение многих лет нам приходилось жить с этими ложными обвинениями, брошенными в наш адрес.

— И в этом моя проблема, почему именно? — я бросила вызов: — Я была ребенком, которого выбросили, когда

все это произошло. Хочешь играть в игру с обвинениями, прекрасно.

Я вырвалась из объятий Рейна, сделав несколько шагов назад.

— Будь готов взглянуть на свои собственные проступки, которые, скорее всего, оправданны, чем обвинять ребенка в действиях взрослых и в том, с кем у нее общая кровь. Придурок.

Развернувшись, я направилась к бару, заказав розовый джин и лимонад. Кем этот парень себя возомнил? Мое тело ощетинилось, гнев разливался по телу, как хорошо знакомый друг.

Опустошив половину бокала, часть моей помады отпечаталась сбоку, и я стерла ее большим пальцем. Перегнувшись через стойку, я намеренно держалась спиной к присутствующим, не желая, чтобы они видели, что отразилось на моем лице. До сих пор у меня все шло так хорошо.

Ава, Ли, Даня и Грета бочком подошли ко мне. Застенчивые улыбки украшали их лица, когда они оглядывали всех мужчин, рассказывая мне то, что слышали о других синдикатах и их лидере. Обычные поверхностные сплетни, но они помогли немного умерить бушующую во мне бурю.

Подойдя к столу, я схватила тарелку и наложила на нее закусок. На мгновение закрыв глаза, я заставила себя не брать больше, чем нужно, просто потому, что могла. Мне нужно было разобраться с этим продовольственным вопросом раз и навсегда, но у меня было ощущение, что от чего-то давно укоренившегося нелегко избавиться.

Альфонсо устроился рядом со мной, обогнав меня за столом с высокими порциями еды, и подмигнул мне.

— Все, что останется, не пропадет даром. Его отправляют в местный приют для бездомных на Стрип. Говоря это… — он моргнул. — Я почти уверен, что они приготовили больше, чтобы туда могло попасть достаточное количество людей. Шшш, не подавай виду.

А потом он ушел.

Найдя свободное место, Рейн присоединился ко мне несколько мгновений спустя, тоже принявшись за еду. Он вполуха слушала что-то, что объясняли Дино и Брандо, другая половина его внимания была сосредоточена на мне и окружающей обстановке. Несмотря на то, что я могла видеть телохранителей, выстроившихся вдоль террасы, и, должно быть, телохранителей других синдикатов, он все еще был на взводе.

Некоторое время спустя я выпила еще, но не была пьяна. Моя переносимость была довольно высокой, годы практики гарантировали это. К сожалению, это не было знаком почета.

Волшебные огоньки мерцали в темноте, теперь меняя цвет на приятные оттенки, когда несколько человек танцевали под музыку. Приглашено было около пятидесяти человек. Было грустно, что никого из них не было рядом со мной; я почувствовала укол печали, прежде чем оттолкнул его. Дружба — это улица с двусторонним движением. Не только я виновата, что у меня никого не было. Хотя, вероятно, примерно на семьдесят пять процентов это моя вина.

Музыка стихла, когда Рейн подозвал меня к себе, к столу, на который несколько сотрудников аккуратно поставили четырехъярусный круглый черный торт с маленькими белыми деталями, закрученными в тон букету белых роз, приколотых сбоку. Мое удивление не могло стереться с лица, когда Рейн взял протянутый ему разделочный нож и поставил меня перед собой, прижав к своему телу.