Голливуд истекает кровью
Шрифт:
— Моей маме не хватало интереса позаботиться о себе в последние несколько лет своей жизни. Не то чтобы я знал, что это были последние несколько лет.
Я услышала его обычное похлопывание, его утешение, прежде чем он продолжил говорить, одновременно проводя руками по моим волосам.
— Я искупал ее, вымыл ей голову, подобрал для нее одежду. Это не то, что подросток или любой другой ребенок должен делать для своих родителей. Но я терпел, потому что, в конце концов, она была лучшим родителем.
Я слегка приоткрыла глаза, чтобы не прерывать его речь. Я не думала, что он когда-либо рассказывал о своем прошлом,
Я сжала губы, чтобы не расплакаться еще раз. Прямо сейчас я чувствовала себя такой слабой, не то чтобы я хотела этого, но я не могла это контролировать. Дурацкие эмоции, гребаное биполярное расстройство.
Он выдавил кондиционер на ладонь и отставил флакон в сторону, затем намылил кондиционер, проводя им по прядям моих волос так нежно, мягко.
Ногти Рейна осторожно погладили меня по голове. Его ладонь переместилась на заднюю часть моей шеи и стала массировать с более сильным нажимом, и я громко вздохнула от того, как хорошо это было на ощупь. Он заботился обо мне; никто никогда не делал этого.
Он продолжил массировать пальцами, раскрывая свои самые сокровенные мысли.
— Она любила меня, заботилась обо мне, пока наркотики не взяли верх. До принятия следующей дозы, когда я снова был ей нужен. Ее беспокойство обо мне больше не занимало центральное место. Это была всего лишь жажда ее следующей дозы. Все сводилось к этому, и Раймонд поставлял наркотик в больших количествах. Курить было нечего. Черт возьми, нет, это были кокаин и героин. Все, что доступно для нюхания и инъекций, независимо от того, сколько раз я промывал это, избавлялся от этого, появлялось все больше. И что ты можешь сделать, когда кто-то так сильно просит об этом, что корчится в агонии в ожидании следующее дозы? Кричит на тебя за то, что ты разрушаешь ее существование, и обвиняет в том, что ты лишил ее теперь единственной цели? Ты позволяешь им, — его тон звучал страдальчески, пальцы на моей шее массировали более жестко. — Что бы я ни сделал, это ничего бы не изменило.
Освободившись от его хватки, я откинулась в ванне, погрузив голову под воду и смывая кондиционер. Вынырнув подышать свежим воздухом и смахнув воду с лица, я одарила Рейна неуверенной улыбкой, которая, как я надеялась, выражала мою благодарность за то, что он предложил мне частичку себя и заботился обо мне. Это было больше, чем, по моему мнению, я имела право или заслуживала.
Я вышла из ванны, схватив протянутое мне полотенце, и принялась вытирать свое тело. Не обращая внимания на мокрые волосы, я переоделась в шелковую пижаму, которая лежала на туалетном столике.
Рейн сжал мои плечи своими татуированными руками, указывая мне сесть на одно из кресел. Полотенце было обернуто вокруг моей шеи и спины. Я смотрела в никуда, отключаясь и замыкаясь в себе. Все мое тело словно впало в кому, когда Рейн расчесал мои волосы и высушил их феном, прежде чем я сама вернулась в постель.
Место, где, надеялась, мои мечты были лучше, чем реальность моих извращенных эмоций.
Единственным, что пробивалось сквозь этот размытый туман, был его ровный голос, но даже этого было недостаточно, чтобы изгнать неисправные
Кровать прогнулась. Он еще больше убавил яркость света, сидя со мной в темноте. Я лежала на боку, отвернувшись от него, и молилась, чтобы мир исчез, хотя бы на мгновение.
— Она покончила с собой. Чтобы избежать этой жизни, своего мужа и, скорее всего, своего сына, который становился очень похожим на своего отца.
Рейн продолжил разговор. Я замерла и слушала, позволяя ему говорить.
— У смерти есть аура, и я понял, что она мертва, в ту минуту, когда вошел, поскольку был тем, кто нашел ее. Часть меня рада, что она обрела покой вдали от того, что причиняло ей боль в жизни. Другая часть меня возмущена тем, что она оставила меня разбираться с последствиями. В тот день, когда она это сделала, она забрала с собой часть меня. Невинную часть, которую я никогда не смогу вернуть, от которой Раймонд успешно избавился, когда Стелла покончила с собой. Я думаю, это то, на что он рассчитывал с самого начала.
Услышать это от самого Рейна в более подробных объяснениях отличалось от того, чтобы услышать обрывки от Дарио. Я позаботилась о том, чтобы не разглашать то, что мне говорили о его матери до сих пор.
— Она бросила меня, когда я нуждался в ней больше всего. У меня был Дарио, мой двоюродный брат, если ты не знала. У меня были другие, просто это было не то же самое.
Я все еще лежала лицом от него отвернутая, не желая разрушать то, что было между нами. Скорее всего, он отвлекал меня, открывая свои раны и делясь. Это был прогресс.
— Твой двоюродный брат?
— Да, наши отцы были братьями. Мы убили их обоих за один промежуток времени. Оба заслуживали большего, но у нас были ограниченные возможности, и нам нужно было взять инициативу в свои руки, вместо того чтобы тратить время на то, чтобы урезать их до той степени, в какой они того заслуживали, как это должно было быть.
Я вздрогнула: он убил собственного отца.
— Почему?
Приподняв прядь моих волос, я почувствовала, как он наматывал их на пальцы, играл с ними и не отпускал, отвечая, понимая мой простой вопрос.
— Почему? — промурлыкал он. — Раймонда нужно было убрать. Его методы, то, как он руководил всей мафией Марчетти.… он стал обузой для своего собственного имени. Так что за эти годы я приобрел сильную лояльность за его спиной. Я нашел своих людей, предложил им шанс на перемены и путь вперед, и они поддержали меня. Когда все было готово, мы вывезли его и тех, кто был ему предан.
— Шрамы у тебя на спине…
Я замолчала, задаваясь вопросом, не на этом ли он остановился бы. Но он этого не сделал.
— Раймонд, — просто ответил он, как будто это все объясняло.
Повернувшись так, чтобы я была к нему лицом, его пальцы снова коснулись моей передней пряди волос. Он крутил ее вокруг пальцев, как будто даже не осознавал, что делал это, но это было просто то, что он должен был сделать.
Отведя взгляд, он ответил тщательно контролируемым тоном:
— Из меня выбили слабость, превратив меня в человека, которым он хотел меня видеть, и в ту роль, которую он хотел, чтобы я играл под его деспотичным правлением, — разъяренный взгляд встретился с моим. — Я не игрушка, которой можно командовать.