Голливудские мужья
Шрифт:
Звезды, как правило, выдерживают марку. Заявляются с большим опозданием. И всегда ненадолго.
Ни Силвер, ни Карлоса еще не было. Зато уже приехал Хауэрд Соломен, рядом с ним – увешанная ювелирными изделиями Поппи. В равной мере она была величавой и сентиментально милой. Поппи считала, что с «простым народом» надо быть накоротке, это прекрасно тебя характеризует в глазах общества.
– В конце концов, – как-то сказала она Хауэрду, – я и сама вышла из их рядов.
Да, он более чем хорошо помнил времена, когда Поппи была его секретаршей. Вжиться в новую роль ей удалось поразительно быстро.
После Аризоны и несостоявшегося сближения с Уитни Хауэрд покатился под откос. Он принимал кокаин куда чаще, чем прежде, швырял студийные деньги направо и налево и гораздо чаще влезал в авантюры, в результате которых прибыль попадала непосредственно в его карман.
Он все больше походил на маньяка. Ему казалось, что все говорят исключительно о нем. И впервые в жизни подкачала его мужская доблесть.
Поппи не оставила это без внимания.
– Хауи, котик, что-нибудь случилось?
– Сплошные стрессы на работе.
– Бедненький, сладенький мой. Нам надо отдохнуть. Заказать люкс в хорошей гостинице на Гавайях?
– Если понадобится, скажу.
Уехать – это не выход. Торчать где-то с Поппи один на один – такой вариант его не устраивал. Ведь она сразу узнает о его пагубной привычке. Да, это пагубная привычка, был вынужден сказать себе он. Искоренить ее, конечно, можно. Стоит только захотеть.
Но искоренять ее не хотелось – вот в чем беда.
Первым появился Карлос Брент, вошел походкой враскачку времен своей молодости. Его сопровождали два телохранителя, секретарша, личный менеджер по рекламе и страдалица-подруга Ди Ди Дион.
Сопровождающие лица порхали вокруг него трепетными мотыльками.
Вскоре, в обществе Уэса и Норы, прибыла Силвер.
– Ненавижу эти сборища, – проворчала она, обращаясь к Норе. – Улыбаться приходится столько, что мышцы лица ноют.
Она помахала осветителю из группы оператора – лучшему другу актрис – и изящно приблизилась к его столику, познакомиться с его женой.
Теперь, когда съемки закончились, у нее иногда тревожно сосало под ложечкой. Правильно ли она сделала, что ушла из «Палм-Спрингс»? В мыльной опере она регулярно представала пусть не перед самой взыскательной, но постоянной аудиторией. Пойдут ли эти люди в кино, смотреть на нее в «Романтической истории»? Переключат ли телевизоры на другую программу, когда начнется ее телечас? Будут ли и впредь любить ее и обожать?
Она не была готова к отставке. Силвер задыхалась без лести точно так же, как Хауэрд – без кокаина.
А Зеппо Уайт – не Куинн Лэттимор. Куинну можно было звонить в любое время дня и ночи. По любому мелкому поводу она всегда могла вызвать его к себе. Зеппо – совсем другое дело. Он – сам звезда и ни перед кем не лебезит, отказывается быть марионеткой, и это ее здорово раздражало.
– Не уверена, что Зеппо – тот агент, который мне нужен, – пожаловалась она Уэсу.
Уэс озадаченно посмотрел на нее.
– Зеппо – это же самая верхушка. Теперь ты будешь получать только самые лучшие предложения.
Ее мучала совесть – зачем она изменила Уэсу с Карлосом? Вдруг он узнает?
Не узнает, конечно. Как он может узнать? В самом крайнем случае она просто скажет – ничего не было. Знала об этом только Нора. Что ж, Нора посвящена во все ее тайны – чем эта отличается от остальных?
– Можно попросить вас об одолжении? – обратилась к ней жена осветителя. Силвер великодушно улыбнулась. Наверное, попросит фотографию с автографом. Обычное дело.
– Конечно.
– Это не для меня. Разумеется. Все так говорят.
– Для нашей внучки.
Внучки! Ее поклонники и поклонницы молодеют день ото дня! Продолжая улыбаться, она заметила – Уэс разговаривает с Карлосом. О чем, хотелось бы знать?
Знаете, я тут на днях потрахался с вашей женой.
Неужели? И как она вам?
Да ничего, вполне. Старушка еще в полном порядке.
– Малышка Мерибет умрет от счастья, если я принесу ей фотографию с автографом вашей дочери, Хевен. Хорошо бы, чтоб она написала: «На память Мерибет» – М-Е-Р-И-Б-Е-Т.
Улыбка – гравюра по бетону – осталась на лице Силвер, но негодование, ревность, жалость к себе мурашками поползли вдоль позвоночника.
Проклятье! Чем, спрашивается, она это заслужила!
84
Уехать, сменить обстановку – для Джейд это было лучшим тоником. Но получалось, что всякий раз, перебираясь с одного места на другое, она порывала связь. В Лос-Анджелес – сбежать от Марка. Теперь назад в Нью-Йорк – забыть Джека Питона. Хотя – какая он связь? Скорее, ночь страсти с профессиональным жеребцом. Ясно, что покорять вершины – его хобби.
Но она, она как могла уступить так легко? Тоже ведь не из деревни приехала.
В Нью-Йорке она попыталась выбросить эту историю из головы, окунулась во встречи со старыми друзьями. Ленчи в «Русской чайной», «Мортимерз», «Ле Сирк», вечера в «Хард рок кафе», «21», «Илейнз» – в зависимости от настроения. Разнузданные набеги на магазины, три великих «Б» – «Бенделз», «Бергдорфс» и «Блуминг-дейлс».
Она с огромным наслаждением гуляла по улицам, вдыхала морозный воздух Нью-Йорка. Потом навестила родителей в Коннектикуте и провела с ними два долгих, полных блаженства, свободных от всякой работы дня.
Заключая соглашение с компанией «Клауд», она не представляла в полной мере, каких усилий они от нее ждут для продажи своего товара. Она пожаловалась агенту, и та достала копию контракта, где черным по белому было написано: в течение года Джейд Джонсон обязуется лично появляться перед публикой восемь полных недель.
Подпись: Джейд Джонсон.
Куда деваться?
Безусловно, платили ей щедро. Контракт с «Клауд» обеспечил ее до конца жизни. Теперь она может позволить себе сниматься в кино на своих условиях – или не сниматься вообще.