Голливудские жены

Коллинз Джеки

— Я очень переживал из-за Нийла. На похоронах не было возможности с тобой поговорить.

— Спасибо. — Она слегка коснулась его руки. — Мне жаль, что с фильмом так вышло.

— Да, а мне вот еще больше жаль. Роль ты написала — обалдеть. Да с такой ролью я бы в самом деле мог произвести фурор.

— Я в этом уверена.

Он пожал плечами.

— Хотя, когда продюсером — Оливер, не знаешь, чего ждать.

Она согласно кивнула.

— Что теперь будешь делать? — спросил, он.

— В понедельник возвращаюсь в Нью-Йорк. — Она вздохнула. — Наверное,

буду скучать по солнцу, но вообще-то я горожанка. На мой взгляд, последний завтрак в кофейной отеля «Беверли-Хиллз»— достойное прощание. — Она окинула взглядом изогнутую стойку и рассмеялась. — В этом самом кафе я собирала лучшие из своих диалогов!

Он посмеялся с ней вместе.

— Ну а ты как? — справилась она. — Что дальше?

Он криво улыбнулся, и знаменитые синие глаза залучились.

— Где-то посередине между «Кораблем любви» 25 и смертью.

25

Популярный телевизионный сериал.

— А?

— Шутка актера.

— Ох ты! — Она заказала молочный коктейль с двойным шоколадом и яблочный пирожок.

— Вот это завтрак, — восхитился Росс.

— По части еды я всегда была оригиналкой.

Бьюсь об заклад, сосет она роскошно, подумал он и выругал себя за такие мысли. Разве нельзя сидеть рядом с женщиной и не думать о сексе?

Нельзя.

Элейн не любит ему сосать. Может, оттого, что он никогда не отвечал ей такой же любезностью. Они могут попробовать. Вместе. Это никогда не поздно.

— Я вернулся к жене, — заметил Росс.

— Здорово. — Она воодушевилась. — Я никогда тебя не представляла в роли очередного утешителя Джины.

Пришел посыльный сказать, что машина готова. Он дал пару долларов на чай и решил посидеть и выпить еще кофейку. Болтать с Монтаной так легко. Кроме того, пусть-ка Сейди подождет. Он и не должен лететь сломя голову, стоит ей только позвонить, верно? Пока он еще звезда, ведь так?

Голоса говорили ему, что он поступил правильно. Но уверенности не было. Сомнения темным облаком висели над ним, пока он ходил из комнаты в комнату. Он тревожно бродил, что-то бормоча про себя. Правил логики, времени, здравого смысла больше не было — он отменил их. Он шел к своей цели и добрался до нее.

А что теперь?

Голова болела. Он перестал ориентироваться. В висках стучала кровь, а вокруг него была смерть.

Где Джой?

На улице, ясное дело, блядует. Проститутка… проститутка… проститутка.

Она считает его уродом. Ничтожеством.

Он ей больше не нужен.

Он закричал от ярости и пинком распахнул дверь в кабинет Сейди.

Крик замер в горле, и он застыл как столб, пораженный.

Ого, вот бы Джой увидела, что видит он… да… да.

Он несмело вошел в комнату и приблизился к гигантскому плакату на картоне, прислоненному к стене.

Протянул руку — стал трогать и удивляться.

Это

же он.

Его фотография.

Глава 74

Мать спокойно вглядывалась в Бадди.

— Я думала, ты умер, — сказала она. — Как и твой дружок Тони.

Он засмеялся деланным смехом. Впервые посмотрел на все дело ее глазами и, что бы она ему ни сделала, понял, что, наверное, страшно ее обидел.

— Дышу пока, — сказал он, стараясь обратить все в шутку.

Она кивнула.

Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя каким-то малолетним обалдуем.

— Можно мне зайти в дом?

— Нет, — категорически отказала она.

— Слушай, — сказал он. — Я вернулся с тобой мириться. Мы, оба делали то, что не следует… но как там в старой пословице?..

Свой своему поневоле брат. Верно я говорю?

Она обеспокоенно посмотрела по сторонам, увидела, что одна соседка поливает у себя в садике, другая треплется с почтальоном.

— Что ж, зайди, пожалуй, — нехотя согласилась она. — Только не вздумай вести разговоры при Брайане. Понял?

Он вошел в дом за ней следом и глубоко вздохнул. Тот же запах… едва уловимая смесь чеснока, мускусного аромата духов и свежего белья. Его обуяла тоска по дому. Он готов, если и она готова, забыть и простить. Может, и Ангель как-нибудь сюда привезет.

Она провела его в гостиную, ту, что предназначена для гостей, и сказала:

— Садись.

На черном рояле — несколько фотографий в старинных серебряных рамочках. Бабушка с дедушкой в Италии — на фотографии цвета сепии. Их дочь, красавица, вся в белом, косы до пояса, Свадебная фотография, мужчина на снимке — не его отец. Брайан — маленьким мальчиком. Его фотографии нет. Где же старина Бадди, когда-то единственное счастье в ее жизни?

Она проследила за его взглядом и сказала:

— Я снова вышла замуж.

Как обухом по голове. А почему, собственно? Разве у нее не может быть своей жизни?

— Эй… это же здорово. — Тон был неискренним. — Значит, догадываюсь, у меня братишка… я хочу сказать, сводный вроде.

Это… а… замечательно.

— Нет, — возразила она с холодком. — Брайан не имеет к тебе абсолютно никакого отношения.

Ему опять нужна была семья, фамильные корни.

— Понимаю, злишься на меня. Я должен был дать знать о себе, но мне надо было с собой справиться. Ты ведь не можешь не признать: то, что случилось между нами, — ненормально.

Он помолчал, а потом продолжил настойчиво:

— Ты ведь должна признать, что и твоя вина есть.

Холодный взгляд.

— В чем?

Он повысил голос.

— Только не надо. Ты знаешь, в чем.

— На твоем месте я бы не стала из-за этого переживать.

— Слушай… десять лет я из-за этого переживаю. А сейчас просто хочу об этом забыть.

— Кровосмешение. Ты так думал?

Его шокировало, что она с таким безразличием произносит это запретное слово. Хватит с него. Лучше уйти. Непонятно, но захотелось плакать… Многие годы с ним такого не случалось.