Голод 2
Шрифт:
– Зачем ты помогаешь мне?...
– может дело было в чем-то другом? Ну не знаю…требовать выкуп? Узнать где я живу и обокрасть?
Но глядя в его голубые глаза, в которых были сталь и солнце, я понимал, что начинаю краснеть, думая о нем плохо.
– А по твоему нужно было оставить все, как есть, и пройти мимо? – парень отложил свою вилку, пронзительно уставившись на меня, - Дать им запинать тебя до полусмерти и позволить подохнуть в грязи и вони?...Знаешь, у меня есть советь, и эта зараза никак не хочет спать, или просто заткнуться. Видно же, что ты из другого мира и оказался в наших трущобах случайно…Не
Я улыбался, глядя на то, как парень снова принялся есть свою порцию яйца с сосиской, чувствуя себя в тот момент так хорошо, как не чувствовал никогда.
– А про это спросить не хочешь?
– я покрутил механической рукой, снова взяв вилку.
– Рэдмонд, - улыбнулся я в ответ, понимая, что передо мной сидел мой первый в этой жизни настоящий друг.
После ужина Джон принес мне одни из своих джинсов и футболку, расстелив кровать.
– Не советую выходить на улицу ночью, так что ты остаешься у меня. Утром вместе дойдем до ближайшего таксофона и позвоним твоей семье. Потом я увезу тебя домой. А пока ложись. Извини, кровать только одна. Обещаю не приставать!...
Я тихо рассмеялся, поморщившись от боли, забиваясь на кровать, которая пахла свежестью и морозом.
Джон растянулся рядом, развалившись на спине, под своим одеялом:
– Через пару часов мне нужно на работу. Но не переживай, здесь ты в безопасности. Спи. Я приду утром.
– Ты живешь здесь один? – посмотрел на его профиль, в очередной раз отметив, какое красивое лицо у Джона.
– С братом…но он стал наркоманить в последнее время… пришлось отправить его на лечение в клинику. Так что пока хата исключительно моя.
Я бы хотел о многом расспросить его. О брате. О семье, и как так случилось, что он жил здесь один. Но Джон уже посапывал, тут же отключившись.
Скоро уснул и я….
Наутро Джон завалился домой, разбудив меня, когда снова повалился на кровать, пробормотав, что поспит пару часиков и увезет меня домой.
С тех самых пор, при любом удобном случае я прибегал к Джону.
Кончено мама была просто в шоке, и пила литрами успокоительное каждый раз, когда я говорил, что уезжаю к своему другу.
Она не верила ему, и пыталась настроить против Джона и отца, но он искренне полюбил этого голубоглазого чертенка, когда познакомился с ним сам.
Мы вместе ели.
Вместе спали.
Разговаривали о девушках, машинах.
Пили.
Курили эту дурь иногда.
Ездили к брату Джона, чтобы навестить его в клинике.
Часто сидели на крыше, любуясь холодными и далекими звездами.
Мы были друг другу самыми близкими.
Мы хохотали над похождениями Джона и записками от девушек.
Обсуждали мою личную жизнь и первые связи с девушками, которых приводил Джон. Скоро я знал о нем почти все, и часто мы вместе ездили к его маме, которая вышла замуж во второй раз и жила в городе неподалеку…
Я не знал лишь одного – отчего в голубых глазах Джона всегда была боль….даже
Много раз я пытался говорить об этом, видя, что глаза Джона наполняются страданиями…и слезами.
– ..на том берегу осталось мое сердце…. – шептал он, когда мы сидели на краше, глядя на гладь океана.
И лишь спустя много лет я узнал, что речь шла о девушке….
И вот мы снова валялись на кровати Джона, раскуривая ароматный дым, который освобождал чувства, даря свободу.
И снова я хотел спросить его об этом…потому что мне казалось, что теперь я понимаю его боль….
– Джон… - мой голос предательски дрогнул, когда я обратился к другу, как всегда развалившегося на спине с голым торсом, протягивая ему сигару, - Та девочка на другом берегу… - я притих, видя, как содрогнулся друг, и как напрягся его торс и руки, взявшие сигару.
Я не хотел причинять ему боль, до сих пор не представляя, что у них произошло…и была ли она жива. А может была измена, которую Джон не смог простить даже спустя больше, чем 10 лет?
– Забудь! Я не то хотел сказать.
– Продолжай, - мягкий голос Джона всегда завораживал, когда он глубоко втянул в себя содержимое сигареты, задержав его на пару секунду в себе и выпуская терпким дымом, который вился над нами замысловатыми формами.
Но даже эта дурь не помогла другу расслабиться и его пресс продолжал подрагивать….
– ..я не хочу причинять тебе боль, - прошептал я, не добавляя, что на самом деле у Джона и без того с этим были серьезные проблемы.
– Не причинишь….говори, - он протянул мне сигару, повернув своё красивое лицо, которое за десятилетие не изменилось ни единой черточкой. Его глаза смотрели на меня мягко, сквозь томную пелену терпкого тумана, когда я глубоко вдохнул в себя очередную партию дыма, наконец собравшись с духом:
– Как ты понял….что любишь её?.... что ты чувствовал?
– Я это чувствую и сейчас, - сладко улыбнулся мне друг, и впервые я не видел в уголках его глаз слезы, - Это невозможно описать словами, друг мой….словно в один день ты увидел её и в твоем теле перекрыли дыхание. Больше ты не сможешь сделать вздоха, не подумав о ней. Ты не сможешь просто лечь и уснуть, не мечтая о её губах и руках, не фантазируя, как ты будешь прикасаться к ней, пытаясь передать свои чувства через прикосновения….больше не будет в мире ничего важнее ее глаз. А за её слезы ты сможешь убить любого…. – тело Джона снова дрогнуло, когда друг прикрыл глаза, приглушенно продолжив, - …ты забудешь про все на свете и будешь делать лишь то, что способно сделать её к тебе ближе… ты не сможешь делить её с этим миром, когда даже чужой взгляд брошенный ей вслед случайно будет подобен кинжалу в самое сердце….
Глава 16.
Он говорил так, словно читал в моей душе строчку за строчкой.
И перед собой я видел красивые карие глаза моей девочки, которая смотрела на меня сквозь клубы медленно движущегося дыма, мягко улыбаясь.
Она была моей по праву и сейчас я не хотел думать, что произошедшее с нами было лишь нелепой случайностью….которая перевернула во мне душу.
Я не мог дышать.
Не мог спать.
Я везде видел только её одну – хрупкую, нежную, мягкую и обнаженную.