Голод 2
Шрифт:
Когда сладкий голос, пропитанный тёмной негой становится рычанием обезумевшего демона, ты молишься, чтобы тебе хватило духу просто заговорить…и сделать то, что он просил.
Лишь бы остаться в живых.
Я не могла даже моргнуть, в ужасе глядя, как этот демон в обличии человека склоняется над кроватью все сильнее, нависая надо мной, в ожидании исполнения его приказа.
– …я боюсь….
Уткнувшись в подушку, я едва не закричала от ужаса, когда Люк рухнул на колени у кровати, и в его руках сверкнуло что-то….но он не пытался достать
– Ещё. Скажи это ещё!!
– ..я боюсь…. – всхлипнула я, вжимаясь в подушку, словно она могла защитить меня от чудовища, которое возникло неожиданно, словно родясь из самой тьмы и забираясь под кожу Люка.
Его тело дрогнуло, а из горла вырвался стон, когда правая рука резко дернулась, но я боялась даже смотреть вниз и думать, что происходило за кроватью, с ужасом наблюдая, как мужчина скалился…как напрягались вены на его шее, пока он тяжело дышал, глубоко вдыхая в себя аромат черного шелка.
– Скажи еще!!!...
– Я боюсь!
– неожиданно закричала я, не в силах совладать с собой и своей паникой, не в состоянии даже разрыдаться, когда мой крик смешался с криком Люка.
Его тело завибрировало и выгнулось, когда из-под кровати показалась окровавленная рука, которую он прижал к своему лицу, неожиданно слизнув собственную кровь.
От тошноты и ужаса увиденного, моя голова кружилась так сильно, что пришлось вцепиться руками в шелковые простыни, иначе мне казалось, что я улечу…вниз…в саму Преисподнюю. Где моя душа сгниет и сгинет, не в силах возродиться снова.
Судорожно всхлипывая, огромными глазами я смотрела, как Люк откинул голову на кровать, усевшись так, что подпирал своей спиной ее край.
Кровь багровыми потоками стекала с его ладони, впитываясь в черную ткань рубашки, пока он тяжело дышал.
– Прости, куколка, что тебе пришлось увидеть это.
Я бы прошептала, что он сумасшедший, но не могла выдавить из себя ни единого звука, боясь, что это все повториться.
– Я не хотел напугать тебя.
Люк зашевелился, приподнимаясь, чтобы достать из заднего кармана своих черных джинс белую салфетку, принявшись вытирать свою кровь, что продолжала струиться из глубоко пореза.
Глава 34.
Когда Люк обернулся ко мне, замотав руку окровавленной тряпкой, я отпрянула от него, пытаясь вжаться в стену за спиной, но он не пытался прикоснуться ко мне и сейчас, грустно выдохнув:
– Такие люди – не монстры. У них просто особые предпочтения….и Генри не монстр. Ты не можешь ругать себя за то, что любишь клубничное мороженное, но ты можешь заставить себя не есть его. А он не может. И в этом его беда, девочка…он не ел свою клубнику с перцем слишком долго, не задумываясь над этим, пока не появилась ты. Он зря пытался сдержаться. Возможно все было бы иначе, если бы он пробовал тебя порциями, понемногу.
Впиваясь пальцами в шелковую ткань подушки,
И я не знала в тот момент, кто их них был опаснее и страшнее в своих «гастрономических предпочтениях».
Я дергалась от любого движения Люка, все еще ожидая нападения и продолжения этой кровавой драмы, когда он устало потер щетинистую скулу, медленно и осторожно присев на край кровати, как можно дальше от меня.
– Именно поэтому я открыл все эти клубы. В нашем мире достаточно много людей с нестандартными желаниями. Большинство из них даже не представляют, почему именно они хотят не того, что принято в нашем обществе. Они стыдятся этого, пытаются скрыть, сдерживаться….но заканчивается все плачевно. В лучшем случае палата в психиатрической больнице, в худшем - смертная казнь.
Люк не посмотрел в мою сторону, даже когда я резко выдохнула, чувствуя, как приступ тошноты скрутил внутренности холодной безжалостной рукой, словно понимая, что в эту секунду даже простой поворот головы разбудит во мне истерику на грани потери сознания.
– Если дать необычным людям реализовать их необычные желания, они перестают быть опасными для нашего правильного общества. У них не будет желания поймать в темном переулке незнакомую невинную девочку, чтобы сделать то, что другие не понимают. Они просто придут сюда, и сделают это с теми, кто этого хочет не меньше. Всегда есть те, кто хочет играть жертв, и те, кто будет нападать, и это единственная мера, способная остановить тех, кого принято считать нездоровыми в психическом плане. Единственное, что может помешать – это чувства. Пока странный тип не воспылает любовью к тому, кто не выходит за рамки категории «нормальный». Так случилось у вас, куколка…Генри жил спокойно много лет, пока не влюбился в тебя, и не открылась клетка с его зверем.
Лишь в этот момент Люк обернулся ко мне, подчеркнуто медленно и спокойно, приглушенно добавив:
– …теперь у тебя только два пути, девочка. Либо ты постараешься понять его и простить. Либо уедешь и забудешь навсегда, потому что в вашей истории нет иного. Он не изменится. Я знаю.
Боже, я не ожидала ничего подобного, глядя на Люка сквозь слезы, пытаясь продрать мокрые слипающиеся ресницы.
Меня все еще трясло от его поведения и этих слов, когда я наконец стала понимать, что же произошло в ту ночь.
Я не ожидала, что он расскажет.
Что донесет до меня правду так глубоко, проникновенно и в то же время так понятно, как это не смог бы сделать ни один врач.
И, глядя на Люка, который в эту минуту сидел так тихо и обреченно, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи, я пыталась понять кто же этот человек: темный ангел, который прошел Рай и Ад, или демон с сердцем, способным сострадать и чувствовать что-то кроме своей похоти.
Такой же странной, о которой он так красочно и понятно рассказывал.