Голод. Последний вампир
Шрифт:
Но ведь он отдал ей всего себя. За ее любовь заплатил он безумную цену. А терял он больше, чем жизнь, и конец его ждал еще более ужасный, чем даже самая страшная смерть. Она не могла себе позволить ненавидеть это... чертово отродье!
Она опять одна.
Во всем мире не было ни одной близкой ей души, ни одного существа, с которым она могла поделиться горем или радостью.
Она устало двинулась к библиотеке — она любила там размышлять в тишине. АЛИСА!Со стоном задернув тяжелые занавеси, она опустилась в кресло за столом. Ровный капельный
Все свое будущее она связывала с Алисой. Мысль о том, что она может потерять ее, просто никогда не приходила ей в голову. А какие планы она строила!
Она всегда любила свою жизнь, любила с какой-то жадной радостью. За многие годы она беспощадно стерла из памяти все, что было связано с ее семьей, стряхнула с себя все трагедии и напряженно двигалась вперед. Она видела, как человечество встает из грязи, научилась уважать его, как не смог бы это сделать никто из ее рода, привыкла с интересом предвкушать будущее, особенно сейчас, когда элементы варварства снова входили в человеческую культуру.
В мгновение — дьявольское мгновение! — Джон лишил ее будущего.
Она не могла позволить себе лить слезы, даже по ушедшей любви. Они с Алисой были созданы друг для друга. А теперь вместо этого — дыра. Черная дыра. Холод стоял в комнате. Потемневшие от времени деревянные панели, казалось, зловеще хмурились, сгущая царивший в комнате полумрак.
Она раздвинула портьеры, и свет брызнул ей в лицо; за окном был ясный день — гроза давно прошла, — и ее петунии радостно устремляли головки к солнцу.
Мириам поймала себя на мысли, что видеть не может эту улицу, никогда еще она не казалась ей такой пустой. Она тряхнула головой — Сон вступал в свои права.
Ей не хотелось Спать, по крайней мере не сейчас. Опять будут ужасные сновидения, и никуда синих не деться. Как сможет она это выдержать! Застонав от бессилья, она вышла из комнаты. Тело ее двигалось все медленнее, веки тяжелели. Куда ей пойти? На чердак? Но она уже не успеет...
Пол качался у нее под ногами. Она не могла Спать здесь! Нельзя! Но ей трудно было даже поднять руку... Она вспомнила о подвале. Может быть, у нее хватит сил спуститься.
Медленно, спотыкаясь, пошла она к двери. Было там одно место, неудобное, но безопасное, — только бы Джон забыл о нем; оттуда шел тайный ход к Ист-Ривер, который они сами построили. Много лет назад при прокладке федеральной автострады его разрушили, сохранился лишь небольшой участок под садом, и туда можно было попасть из подвала. Она надеялась, что найдет нужный камень в полу.
К тому времени, как она туда добралась, мир вокруг сузился, словно она шла по длинному коридору. Она знала, что продолжает двигаться, но тело уже не повиновалось ей.
Она упала на колени, ощупывая пол подвала. Та плита должна качнуться под рукой.
Качнуться... где-то... Вдруг что-то твердое и холодное
Лампа прыгала, отбрасывая свет ей в глаза, — корабль качало. Он скрипел, вода фонтаном била между досками обшивки. «Отец?» Лампа упала; маленькая каюта погрузилась в зеленый полумрак. Что происходит? Когда она ложилась, небо было чистым, а ветер лишь изредка хлопал парусом.
Что за ужасные вопли?
Она набросила накидку на свою шелковую тунику. «Оте-е-ец!» Корабль качало из стороны в сторону, словно огромное морское чудовище забавлялось, играя с ним. Мириам с трудом добралась до двери каюты и толкнула ее.
Просыпайся! Ты в опасности!
Дверь... она никак не хотела открываться — но Мириам уперлась в нее всем телом и заставила открыться, и зеленый ад шторма ударил ей в лицо.
Вой ветра царил над грохотом волн. футах в двадцати над головой нависли тяжелые облака. Не было ни мачты, ни паруса, только всю палубу покрывали перепутанные канаты оснастки и обрывки красной ткани паруса. Обнаженные матросы метались в суматохе по палубе. «ОТЕЕЕЦ!»
Сильные руки схватили ее сзади. Он прижал ее к груди и прокричал ей в ухо:
— Корабль обречен! Нам надо спасаться, дочь моя!
— Другие...
— Другие корабли выбросило на Крит. Вулканический взрыв!.. Я не мог предвидеть этого. Взорвался один из островов — должно быть, Тера. Тебе теперь дорога в Рим, о востоке и думать забудь. Греция превратится в руины...
— Отец, пожалуйста, помоги мне, спаси меня! —Она всем телом прижалась к нему, всхлипывая на сбивающем с ног ветру. Он повернул голову.
— Приближается, — сказал он.
Она, скорее, не услышала, а ощутила это — глубокое биение сердца гиганта. Сначала в черном вихрящемся тумане ничего не было видно, затем высоко в небе появилась белая линия. Отец сжал ее так, что она едва могла дышать. Выражение его лица привело ее в ужас — губы скривились, глаза сверкали от ярости.
— Отец, что это — волна?Он только сильнее прижал ее к груди. Корабль начал подниматься, нос задирался все выше и выше. Словно пушечная канонада прозвучала, когда пеньковые веревки, удерживавшие доски, стали рваться; бортовая обшивка с треском расползалась. Из трюма донесся пронзительный свист прорвавшейся воды — и жуткие вопли рабов-гребцов. Матросы вповалку бросились на палубу. За ними, едва удерживаясь на низкой надстройке, капитан тщетно пытался принести еще одну жертву Нерею, богу штормов.
Корабль поднялся еще выше, он словно взлетал над вздрагивающей, кипящей поверхностью моря. А огромный черный левиафан надвигался на них.
— Нам надо прыгать! Придется плыть!
Он подтащил ее к борту. До этого она плавала только в Ниле, в море — никогда. Но как же это — оно ж их проглотит!
Отец не обращал внимания на ее отчаянные протесты.
Джон придет! Просыпайся!
Сон держал ее так же крепко, как если бы она была привязана к дыбе.