Голодные игры
Шрифт:
— Когда двое договариваются о сигнале, они не должны уходить слишком далеко друг от друга. Если на сигнал не отвечают, значит — беда. Неужели непонятно?
— Понятно.
— Так было с Рутой, и потом я смотрела, как она умирает!
Я поворачиваюсь, иду к рюкзаку и открываю новую бутылку с водой, хотя и в моей еще немного осталось. Я не готова простить Пита так сразу. Мое внимание привлекает еда. Булочки и яблоко целы, а вот сыра определенно стало меньше.
— И ты ел без меня!
Собственно говоря, мне все равно, просто ищу к чему придраться.
— Ел? Нет, ничего
— В таком случае сыр съело яблоко.
— Я не знаю, что съело сыр, — произносит Пит медленно и отчетливо, словно старается не потерять терпение. — Я его не ел. Я собирал у ручья ягоды. Возьми и попробуй.
На самом деле мне хочется ягод, но я не собираюсь уступать так быстро. Просто подхожу и смотрю на них. Какие-то незнакомые. Хотя нет, где-то я их видела. Но не на арене. Это не Рутины ягоды, хотя и похожи. На тренировках такие тоже показывали. Наклоняюсь и беру несколько. Верчу их между пальцами. В голове звучит голос отца: «Только не такие, Китнисс. Ни в коем случае не ешь такие. Это морник. От них умирают, едва успев проглотить».
Стреляет пушка. Я резко поворачиваюсь, ожидая увидеть, как Пит падает на землю, но он только удивленно поднимает брови. Ярдах в ста от нас появляется планолет. Он поднимает на борт исхудалое тело Лисы. Рыжие волосы блестят на солнце.
Я могла бы догадаться, когда заметила пропажу сыра…
Пит хватает меня за руку и толкает к дереву.
— Забирайся. Живо. Я следом. Сверху будет легче обороняться.
Я останавливаю его, внезапно успокоившись:
— Нет, Пит. Ее убил не Катон. Ее убил ты.
— Что? Да я ее с первого дня ни разу не видел, как я мог ее убить?
Вместо ответа я показываю ягоды.
21
Пит не сразу понимает, что произошло. Я объясняю ему все по порядку. Про то, как Лиса потихоньку воровала продукты из запасов профи. Как брала по чуть-чуть, чтобы никто не заметил. А теперь украла у нас ягоды и была уверена, что они съедобны, раз мы их себе нарвали.
— Интересно, как она нас нашла? — говорит Пит. — Наверное, из-за меня, потому что я сильно шумлю.
Да уж, выследить нас было не труднее, чем стадо коров, но я стараюсь быть тактичной:
— Она очень умная. Вернее, была умной. Пока ты ее не перехитрил.
— Я не хитрил. И вообще как-то нечестно получилось. Мы бы ведь сами умерли, если бы она первая не съела ягоды. — Он осекся. — То есть нет, конечно. Ты же их узнала, правда?
Я киваю.
— У нас их называют морником.
— Даже название жуткое. Прости, Китнисс. Я правда думал, это те же самые, какие собирала ты.
— Не извиняйся. Теперь мы еще на шаг ближе к дому, так ведь?
— Я выброшу остальные.
Пит поднимает кусок пленки за края и собирается выбросить ягоды в кусты.
— Подожди! — кричу я.
Я нахожу в рюкзаке кожаный мешочек, доставшийся мне от парня из Первого дистрикта, и насыпаю в него несколько горстей ягод.
— Они обманули Лису, может и с Катоном сработают. Если будет нас преследовать, мы бросим мешочек, будто случайно, а он, глядишь, и попробует…
— И тогда здравствуй, Дистрикт-12.
— Точно, — говорю я и прикрепляю
— Теперь он знает, где мы, если был не очень далеко отсюда. Видел планолет, думает, что мы убили Лису, и придет.
Пит прав. Возможно, Катон только и ждал такого случая. Впрочем, даже если мы убежим отсюда, нам все равно придется где-то зажарить мясо, и мы опять себя обнаружим.
— Давай разводить костер. Прямо тут, — говорю я и начинаю собирать ветки.
— Ты готова с ним встретиться? — удивляется Пит.
— Я готова поесть. Лучшего шанса спокойно приготовить еду не будет. Если Катон узнал, где мы, тут ничего не поделаешь. А еще он знает, что нас двое, и уверен, что мы специально охотились на Лису. Значит, ты выздоровел. А раз мы развели костер, то не только не боимся его, наоборот, устроили западню. Ты бы пришел в таком случае?
— Скорее всего нет, — признает Пит.
Пит — мастер по части разведения огня; скоро сырые ветки горят так, что треск стоит. Тем временем я подготавливаю к жарке кроликов и белку. Коренья, завернув в листья, пеку прямо в углях. Пока один из нас собирает съедобные травы, другой внимательно следит, не покажется ли Катон. Как я и предполагала, он не объявляется.
Когда еда готова, я укладываю ее в рюкзак, оставив нам по кроличьей ножке, чтобы съесть по дороге.
Я хочу подняться повыше на лесистый холм, найти подходящее дерево и устроиться на ночь, но Пит высказывается против:
— Я не умею лазать по деревьям, как ты, да еще с больной ногой. К тому же вряд ли я смогу уснуть в пятидесяти футах от земли.
— Внизу ночевать опасно.
— Может, возвратимся в пещеру? — предлагает Пит. — Там рядом вода, и удобно обороняться.
Я вздыхаю. Идти — или, точнее сказать, ломиться — через лес еще несколько часов, чтобы вернуться на то же место, где одни камни и нельзя охотиться? Как отказать Питу? Он слушался меня весь день, и я уверена, что, будь я на его месте, он бы не заставил меня ночевать на дереве. Вообще, я сегодня не очень-то хорошо обращалась с Питом. Придиралась, что он слишком шумит, ругалась за то, что ушел к ручью. В пещере легко было шутить и играть во влюбленных, но не когда жарит солнце и из кустов того гляди выскочит Катон. Хеймитч, наверное, из себя выходит. А что до зрителей…
Я обнимаю Пита за шею и целую его.
— Почему бы и нет. Давай возвратимся.
На лице Пита облегчение.
— Я и не надеялся, что ты так легко согласишься.
Осторожно, чтобы не испортить, вытаскиваю стрелу из дуба. Стрелы теперь для нас еда, безопасность и даже жизнь.
Уходя, подбрасываем в костер сучьев. Так он будет дымить еще несколько часов, хотя я сомневаюсь, что Катона еще можно этим обмануть. Вода в ручье заметно спала, и течение снова стало неторопливым. Я предлагаю идти по дну. Пит с готовностью соглашается. Идея оказывается тем более удачной, что в воде он производит гораздо меньше шума, чем на суше. Хотя мы подкрепились кроликом и идем под уклон, дорога кажется нескончаемой. За день мы умаялись, и по-прежнему очень хочется есть. Я держу лук наготове: отчасти из-за Катона, отчасти в надежде убить рыбу. Но ручей странным образом опустел.