Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады

Рубашкин Александр

П. Лукницкий был верен этому принципу. С явным удовлетворением он записал в дневнике 31 октября 1941 года: «Вчера в 9.30 вечера – мое „выступление у микрофона“ (передавали записанный рассказ „На корректировочном пункте“). Как раз между двумя налетами!» Лукницкий писал и о трудных оборонительных боях, и о первой блокадной зиме, и о наступлении января сорок четвертого. Он написал о блокаде документальную работу, не стал на ее основе создавать художественное произведение, знал, что и воспоминания, и документы пригодятся для будущего.

Другой военный корреспондент, А. Розен, автор очерков, корреспонденций и рассказов, нередко выступал перед микрофоном. Он был связан с радио, выполнял прямые задания Радиокомитета.

Писатель вспоминал, как журналисты радио «угадали» его возможности, помогли раскрыть себя. В очерках А. Розен чаще всего писал о бойцах и командирах одной дивизии, с которой был связан. Но, кроме того, выполняя задания Радиокомитета, он работал над корреспонденциями о других героях фронта, о знатных снайперах, встречал партизанский обоз и вместе с партизанами ездил по частям 55-й армии, побывал в Аварийном восстановительном полку.

Случалось, разные очерки А. Розена передавались по несколько раз в течение недели. Зимой 1942 года Александр Розен начал писать не только корреспонденции, но и рассказы, в которых раскрывал психологию ленинградцев, нашедших силы спасти себя, не дать голоду убить в них людей. Спустя четверть века после тех первых рассказов А. Розен выпустил книгу «Разговор с другом». Эта мемуарная проза – достоверное свидетельство очевидца подвига Ленинграда и одновременно авторская исповедь. Есть в ней, среди прочих свидетельств того, как рождается литература, интересные соображения журналиста и литератора о выступлении по радио: «Нельзя представить себе, что книгу твою читают строчка за строчкой одновременно сто, двести или тысяча человек. Даже самый популярный газетчик не может рассчитывать, что тысячи читателей в одну и ту же минуту и все вместе вцепились в одну только, пусть самую сенсационную, заметку. По радио тебя одновременно слушают, строчка за строчкой, самые разные люди, которым ты обязан быть близким».

Вот почему так спешили журналисты, писатели прийти на радио сразу после возвращения с передовой или из глубокого немецкого тыла. Журналист и поэт Л. Равич, вернувшись из партизанского края, выступил в одном из номеров «Радиохроники». Поэт Б. Лихарев три недели провел у партизан. Он выступал в передаче «Для партизан и временно оккупированных районов». «„Мы еще увидимся – или здесь, или в городе Ленина, – говорили мне партизаны, – мы дорогу знаем…“ Тотчас после возвращения я воспользовался возможностью по радио передать вам горячий свой привет из Ленинграда». Лихарев прочитал свой очерк «В гостях у партизан» и несколько стихотворений. Сразу же после выступления писателя передавалась информация о боевых делах народных мстителей.

Передачи для партизан проводились регулярно по согласованию с Политуправлением фронта. Обычно в них включались, кроме последних известий, обзоры событий на фронте и боевые репортажи. Эти сообщения широко использовались в работе среди населения захваченных врагом районов. Ленинградцы стали свидетелями повседневной журналистской работы многих литераторов. Передавались фронтовые записи Г. Мирошниченко и очерк Л. Славина о летчике Хлобыстове. Выступления носили вполне конкретный характер, объясняли, как вести себя в сложных военных обстоятельствах. Такими были корреспонденции Н. Вагнера «Истребители бомб» и Д. Славентантора «Так обезврежена бомба». Очерки В. Ардаматского, И. Кратта, С. Спасского рассказывали о боях под городом, Н. Михайловский писал о моряках Балтики. Благодаря широкому охвату событий радио раскрывало перед слушателем картину борьбы жителей города и бойцов фронта, сообщало о Кронштадте и Малой земле (очерк Л. Успенского), давало советы и отвечало на вопросы, поставленные временем. В военной обстановке заметка в несколько строк при каких-то обстоятельствах могла сегодня оказаться важнее очерка, написанного на другой день.

По-разному складывалась и судьба произведений, которые писались

фактически в момент свершения событий. В ноябре 1941 года военный журналист Владимир Рудный рассказал ленинградцам о подвиге ханковцев. Эта передача была продолжена в последующие дни. Так начиналась его будущая книга «Гангутцы». В ноябре – декабре ленинградское радио пригласило к микрофону писателя Рудольфа Бершадского, передавало очерки Владимира Беляева, автора знаменитой «Старой крепости», Вениамин Каверин выступил по просьбе работников радио с обращением к молодым балтийцам от имени героя «Двух капитанов» Сани Григорьева. В. Каверин вспомнил об этом случае, выступая по радио через много лет, в августе 1972 года. Он тогда рассказал, как сомневался, можно ли так поступать, ведь Саня Григорьев в какой-то степени плод его творческой фантазии, хотя она и опиралась на вполне реальные факты. Но радиожурналисты стояли на своем, зная, что молодежь тридцатых годов полюбила этого героя В. Каверина. Она тоже хотела «бороться и искать, найти и не сдаваться». Можно сказать, что выступление В. Каверина было для него одним из толчков к продолжению «Двух капитанов».

Было бы неправильно думать, что в разнообразной деятельности политвещания писатели играли роль меньшую, чем журналисты. Они сами все были журналистами, делали одно общее дело. Каждый в меру своих способностей и таланта. Ведь именно писатели в дни войны подняли журналистику на высоту, доселе небывалую. Наверное, каждый из писателей – военных корреспондентов мог бы составить о войне собственную книгу, и она бы не повторяла работы его коллег, как не повторяли друг друга передачи О. Берггольц, Н. Тихонова или А. Прокофьева.

Л. Радищев, писатель и журналист, рассказывал о том, как 30 декабря 1941 года, где-то в конце Московского проспекта, невдалеке от переднего края, он услышал свое собственное (записанное) выступление, в котором, в частности, говорил, что «жители ленинградской окраины ясно слышат глухой стук пулеметных очередей». Корреспондент видел воронки от бомб и снарядов, слышал пулеметные очереди. Находясь на городской окраине, он в то же время был на общегородской трибуне, в студии Радиокомитета, откуда звучали его слова: «Фронт еще близок к Ленинграду, но все же сейчас, на седьмом месяце войны, на пороге нового года, немецкие войска бесконечно далеки от нашего города».

В архиве Радиокомитета сохранилось немало корреспонденции и очерков писателей, которые, к сожалению, не выпустили книг, обобщивших их фронтовой опыт. Не успел подготовить ее Л. Радищев, нет такой книги у С. Кары, хотя отдельные его очерки выходили брошюрами еще в 1943 году. «Люди на войне» – назвал один из очерков, прозвучавших по радио, А. Садовский. Так, очевидно, мог бы он назвать и свою книгу. Речь идет, разумеется, не об издании всего написанного тогда – многое устарело, – но есть в этих очерках и корреспонденциях и такое, что звучит сегодня.

Через десятилетия очерк Д. Славентантора, написанный для радио, воспринимается не как информация или отклик на события, – как эпос. «24 ноября на лед спустились первые машины с грузом. Вдали на горизонте шоферы увидели низко стелющийся дымок. То пробивался сквозь льды, волоча за собой баржи с грузом, последний пароход». Потом были написаны поэмы и книги о Дороге жизни, но что может сравниться с суровой прозой этого первого очерка… Нередко писатели и журналисты даже не подозревали, что их корреспонденции и очерки передаются по радио. Н. Чуковский, Л. Успенский, В. Василевский, А. Тарасенков, С. Варшавский и Б. Рест выполняли задания редакций газет, их посылали в боевые части и на корабли Политуправления фронта и Балтийского флота. Да и слушатель не всегда мог отличить, что написано для газеты, а что специально для радио, когда передача подготовлена литературным вещанием, а когда политическим: он ждал вестей с фронта и получал их.