Голос моей души
Шрифт:
Иногда вечерами хозяин гостиницы, наш гид Правиш, и девочки устраивали музыкальные посиделки в столовой или на улице у костра. Это была удивительная сонастройка людей вне времени, вне пространства, особое состояние души. Когда всем просто хочется петь, слушать поющего рядом, включаться в поток звуков музыкальных инструментов. Эти мгновения остаются в памяти как образ особого единения в звуке и они ни на что не похожи.
Настало время длительной поездки из Леха в деревню Карзок, к озеру Цо Морири – Святому дару Живой Земли. Все готовились к аскетичным условиям проживания на полу в каменных домах, но нам повезло, так как в местной гостинице для нас нашлись нормальные номера. У гостиницы стояло много мотоциклов, на них приезжали в основном
Ранним утром, до репетиции мистерии в монастыре, у меня было немного времени, и я воспользовалась им, чтобы посмотреть окрестности. Деревня оказалась маленькой – не больше сорока домов. Хотя то, что я увидела, домами назвать трудно. Сложенные из камня строения имели размытые границы жилья человека и скота.
Мужчины на тележках вручную везли очередную партию камней для строительства. Женщины хлопотали по хозяйству, полусидя что-то делая в емкостях разного размера. Если появлялся ребенок, то он обязательно был в контакте с взрослым. Ценность потомства в таких суровых условиях, видимо, возрастает в разы. Маленькие детки не сходили с рук взрослых. В одном из домов я подсмотрела за подростком, который тщательно причесывался, глядя в отражение в окне. Единственный атрибут или намёк на цивилизацию – замки на дверях, которые как-то по-особенному светились в лучах восходящего солнца.
Что заставляет людей жить в таких условиях? Видимо, это их мир. Другой пока не уместен в их реальности. Зачем нам показывали такие сложности бытия? Наверное, чтобы убедить, что даже в таких условиях можно сохранить искренние, добрые и открытые лица, неотягощенные искусственными масками социума. И танец, который нам предстояло увидеть, больше подходил для гостей, чем для местных.
Репетиция в монастыре началась под звуки труб и лязганье металлических тарелок, создавался звук особого диапазона. В центре несколько монахов под пристальным взором главного управителя танца начали двигаться по кругу против часовой стрелки, выполняя одни и те же движения. Я пыталась понять, что происходит в этот момент. Раскручивая свои поля и сонастраиваясь коллективно, они реально открывали портал для тех, кому этот танец был исполнен. Духи явно были разные, и почувствовав их присутствие, мне захотелось включить защиты.
После репетиции мы должны были поехать в поселение кочевников Чонг Па. Пока собирались, девчонки поделились ощущениями и сошлись в одном – хотелось защиты. У меня с собой «чисто случайно» оказалось маслице из православного Храма. Я им помазалась и предложила девочкам. И тут мне неожиданно одна из наших предложила:
– Смотри, вон, француженке плохо, предложи ей.
Я машинально повернулась, увидела сидящую на ступеньках женщину и протянула флакон. Она понюхала содержимое и…потеряла сознание. Я очень сильно испугалась, и мое сознание, разогретое ощущениями в монастыре и реакцией на освещенное масло, не нашло ничего лучше, чем начать читать молитву «Отче наш». Тут же подоспели служащие гостиницы с кислородными баллонами и стали оказывать женщине первую помощь. Я же стала объектом шуток со стороны девчонок. Меня не покидало ощущение присутствия разных духов вокруг, будто через танец открылся затвор в пространстве. Понятное дело, что смех – это одна из защит, но мне было явно не до него.
До кочевников мы добрались быстро. Несколько натянутых шатров с незамысловатой утварью, кастрюльками, подстилками – это все, что составляло быт этих людей. В поселении в основном находились женщины и дети. Вдалеке паслись стада овец. На подстилках сидели несколько разновозрастных женщин. Одна из них, обращаясь ко мне, неожиданно стала жаловаться на глаз, который болел. Переводчик пытался точнее передать мне жалобы женщины, и через меня пошла информация, что нужно сделать. Она не удивилась этой информации и приняла как должное.
Как только передача информации закончилась, я отключилась от женщины. В это время девочки, видя быт кочевников, решили передать им деньги, а те явно не понимали, что происходит, и спрашивали, что мы хотим у них купить. Это был хороший урок – что не норма для нас, для другого может быть просто нормальной жизнью. Обветренные лица с рельефом глубоких морщин от загара и ветра, с глазами, видящими этот мир таким, какой он есть, навсегда останутся в моей памяти. День оказался сложным во всех отношениях, поэтому я заснула, только добравшись до постели, и на следующий день чуть не проспала праздник.
Публика состояла из местных и иностранцев. Местные женщины были при наряде. У многих был своеобразный головной убор, похожий на капюшон кобры, расшитый камнями, в основном бирюзой и сердоликом. Убранство женщин передавалось по наследству.
В некоторых местах сохранилось многомужество. В основном мужья – братья из одной семьи. Очередь мужей в опочивальню общей супруги устанавливается по обуви около двери в ее спальню. Женщина может даже пожаловаться на одного из супругов, и его убирают из семьи. Тогда он живет всю жизнь один. Такие обычаи до сих пор сохраняются высоко в горах у древних поселений.
Женщины, которых я видела, не красятся. Достоинство тибетских женщин читается в посадке головы, в осанке, в спокойном взгляде. В этих местах нет понятия брака по романтической любви. Люди могут несколько лет общаться, выясняя отношение потенциального партнера по браку к разным граням жизни. Разводов очень мало.
Удивительно одетые женщины, дети (на руках в основном у мужчин), гости, нашпигованные фотоаппаратурой – все заняли свои места в ожидании мистерии. Монахи, наряженные в страшенные древние маски, вышли на танец в назначенный час. Под звуки медных труб и лязганье металлических тарелок вошли на особо отведенные места и представители высокого духовенства, разместились согласно рангу.
Танец начался. Движения те же, что и накануне, но в масках это производило совсем другой эффект – я как будто сознанием втягивалась в этот вихрь. Не знаю, как народ, но через сорок минут звуков и танца я точно вошла в измененное состояние. В какой-то момент все вокруг замерло. Так, словно замедлилось время, и неожиданно из центра танцующих поднялся спиралевидный вихрь, увлекая за собой тучи пыли. Было ощущение прибытия духов высокого ранга, тех, ради которых все и устраивалось. На репетиции, видимо, приоткрывался портал между мирами, а во время самого ритуала – распахивался полностью.
Маски мне напомнили обряды у Шамана. Он мне тогда пояснил, что лицо скрывается специально, чтобы не стать добычей духа.
Из всей этой мистики то и дело вырывались ряженые маленькие мальчики монахи, накидывая на тебя шарф, грозно стегая плеткой пространство и требуя выкупа. Чем-то напомнило нашу коляду во время Святок.
Среди своих девчонок прошел шумок, что после танца будут приносить в жертву животных. Я к этому совсем не была готова. После обрядовых процедур ввели несколько животных, среди которых был огромный красивейший як. Обстановка сильно накалялась и тем, что животных пыталась удержать большая группа людей, и тем, что вообще не понятно было, что происходит. В какой-то момент яка символично обмазали красной краской, он очень грациозно побрыкался, тем самым доставив удовольствие всем окружающим, и… под визг и улюлюканье граждан покинул сие собрание. От души отлегло. Илона, довольная розыгрышем с жертвоприношением, не скрывала улыбки. Всё закончилось хорошо. А мы тревогой заплатили за невежество в вопросе местных обычаев. Еще долго из окон гостиницы мы с удовольствием наблюдали за нашим Яком, получившим символичное освобождение.