Голос сердца
Шрифт:
— Ну уж нет! — вырвалось у Мэтью. — Тогда бы я сейчас был у Уильяма.
Мэтью тут же заметил, что при одном упоминании этого имени у Салли вмиг изменилось выражение лица, и пожалел о своей оплошности. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Я хочу сказать, — поспешно добавил он, желая смягчить свой промах, — что здесь все ненастоящее. Витрина напоказ. Я рад, что мы живем в Колорадо-Спрингс.
— А если эта витрина нравится доктору Майк? — возразил Салли. — Как-никак Бостон — ее родной город.
— И ты можешь так вот просто с этим примириться? вспылил Мэтью. — Да как ты вообще можешь терпеть, что этот Уильям волочится за ней?
Они оба невольно остановились, и Колин с Брайеном побежали к витрине ближайшей кондитерской.
Вдруг Мэтью схватил Салли за локоть и показал на дом, находившийся на противоположной стороне улицы. К нему с проезжей части вела узкая пешеходная дорожка, и на ней стояла Микаэла, прощаясь с доктором Бурке. У него в этом доме был кабинет.
На их глазах этот элегантно одетый господин галантно поцеловал руку своей привлекательной спутнице.
— Пожалуйста, подумайте над моим предложением, — говорил он. — Найти партнера не так-то легко. Ибо партнер должен быть вас достоин. — И он взглянул на нее проницательным взором.
— Естественно, — мягко кивнула Микаэла, затем подобрала юбки и ушла.
Салли, наблюдавший эту сцену издалека, не мог, конечно, слышать их разговора, но в ушах у него непрестанно звучали слова Мэтью. Он едва заметно покачал головой.
— Нет, — ответил он после длительной паузы. — С этим я примириться не могу.
Спустя несколько дней в доме миссис Куин был устроен вечер по поводу ее дня рождения. Дом заполнили гости, разряженные в пух и прах.
Даже Салли надел по случаю торжества переделанный по его размерам смокинг покойного отца Микаэлы, но руководствовался при этом не личными побуждениями, а стремлением сделать приятное имениннице. Тем не менее благодаря бороде и длинным волосам, среди которых кое-где выглядывала тоненькая заплетенная косичка, Салли разительно выделялся из толпы приглашенных. Когда он вошел в салон, миссис Куин улыбнулась ему и шепнула на ухо: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Оглядевшись вокруг себя, Салли не мог не признать, что дипломатичная старуха, скорее всего, была права.
Миссис Куин принимала поздравления, сидя на диване между Микаэлой и Колин. Салли принес бокал с пуншем и протянул его Микаэле, но тут в комнату вошел Уильям Бурке и направился к виновнице торжества.
— От всей души поздравляю вас, многоуважаемая миссис Куин! — произнес он. — Как приятно видеть вас в добром здравии и хорошем настроении.
— В этом не последняя заслуга принадлежит вам! — ответила она и подняла свой бокал. — И Микаэле, разумеется! Не пейте за меня, — обратилась она к гостям, которые, следуя ее примеру, подняли свои бокалы. — Выпейте лучше за Уильяма и Микаэлу.
Микаэла замерла, не смея поднять глаза. Но и без этого она чувствовала, что взор Салли устремлен на нее, и знала, что он выражает.
Помедлив, Салли все же поднял свой бокал.
— За Уильяма и Микаэлу, — еле слышно прошептал он.
И все же на следующий день Салли, к великому удивлению Микаэлы, не отказался сопровождать ее на доклад доктора Бурке. И это при том, что Колин, призвав на помощь все свое обаяние, долго уговаривала его посетить вместе с ней Национальную библиотеку, но он устоял против соблазна. Еще больше ее удивила внезапная перемена, произошедшая с Салли — он с самого утра, изменив своему обычному одеянию в индейском стиле, облачился в новый костюм, чем заслужил от нее комплимент, на который ответил известной поговоркой: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».
Теперь он сидел рядом с Микаэлой в экипаже, мчавшем их к лекционному залу Академии наук, членом которой являлся доктор Бурке. У входа в него, перед массивной деревянной дверью, стоял доктор Хансон, оживленно беседуя со своими коллегами. Завидев приближающийся экипаж, он повернулся к нему спиной, чтобы не здороваться с Микаэлой.
В зале уже яблоку негде было упасть, так что вновь прибывшие с большим трудом отыскали два места в самых последних рядах. Поблизости от кафедры они заметили доктора Бурке. Не прерывая разговора с администратором, он посмотрел в сторону Микаэлы, показывая взглядом, что давно ее ожидает.
Он незамедлительно поднялся на кафедру, сжимая в руке несколько листов бумаги — по всей видимости, с тезисами своего доклада.
— Господа, — начал он, — я воспользуюсь сегодня своим правом докладчика, чтобы предоставить слово одному врачу для сообщения о чрезвычайно важном открытии в области медицины.
По залу прокатился шум удивленных голосов. Все стали с недоумением оглядываться назад и присматриваться к соседям справа и слева от себя, пытаясь отыскать кого-нибудь из знаменитых корифеев медицинской науки, которому удалось войти в зал неузнанным.
— Я приглашаю на кафедру, — продолжал доктор Бурке, — нашу многоуважаемую коллегу, доктора Микаэлу Куин. Она расскажет нам об успешном применении дикорастущих целебных трав.
Многие из присутствующих моментально поднялись со своих мест. В их числе был и доктор Хансон. Окруженный несколькими своими единомышленниками, он, энергично жестикулируя, выбежал из зала.
— Безобразие! — кричал он, направляясь к выходу. — Устои современной медицинской науки подрываются не кем иным, как самими ее представителями! Так просто вам это не пройдет, доктор Бурке!
А тот, не обращая внимания на суматоху в зале, сошел с кафедры, взял Микаэлу за руку и повел к сцене.
— Но, Уильям, я же совсем не готова к докладу, — пыталась сопротивляться Микаэла, но он крепко держал ее за руку.
— Конспект вашего сообщения лежит наготове на пульте и ждет вас, — успокаивал ее доктор Бурке. — Прошу вас, не упустите эту единственную возможность. Вы ведь можете сообщить столько важного для медицинской науки.
Микаэла поднялась на сцену и подошла к кафедре. На ней действительно лежали те самые бумаги, которые она приняла за тезисы доклада доктора Бурке, с разборчиво написанным на них конспектом выступления Микаэлы. Неуверенно, слегка дрожащим голосом Микаэла начала говорить: