Голос скрипки
Шрифт:
– Ты что, псих?! У нас тут никто ни хрена не смыслит в этих делах. Кого назвал-то?
– Катареллу, - серьезно и безмятежно заявил Мими Ауджелло.
Вот что значит прирожденный саботажник! Монтальбано вдруг вскочил и бросился обнимать своего заместителя.
– Разузнал все о доме, который вас интересует, - сказал Фацио, усаживаясь перед комиссаром.
– Я разговаривал с секретарем мэрии. Ему известна вся подноготная каждого жителя Вигаты.
– Ну и что ты узнал?
– Значит, так. Земельный
– А он доктор чего?
– Настоящий доктор, врач. Умер лет пятнадцать назад, оставил дом своему старшему сыну Эмануэле. Он тоже медик.
– Живет в Вигате?
– Никак нет. Живет и работает в Болонье. Два года назад этот самый Эмануэле Ликальци женился на одной тамошней девице. Они провели на Сицилии медовый месяц. Девица увидела участок и вбила себе в голову построить там особнячок. Это все.
– Не знаешь, где сейчас семья Ликальци?
– Муж в Болонье, а ее три дня назад видели в городе - колесила в поисках мебели. У нее темно-зеленый «твинго».
– Как раз тот, в который врезался Галло!
– Ну да. Секретарь сказал, что эту мадам трудно не заметить. В том смысле, что очень красивая.
– Не понимаю, почему синьора до сих пор не позвонила, - задумчиво произнес Монтальбано.
При желании он мог быть потрясающим актером.
– Тут у меня есть свое мнение. Секретарь сказал, что синьора очень, так сказать, общительная, друзей у нее много
– Подруг?
– И друзей, - многозначительно подчеркнул Фацио.
– Вполне возможно, что синьора у кого-нибудь гостит. Может, они сами приезжали за ней на своей машине. Вот вернется и увидит, что произошло.
– Ну что ж, звучит вполне правдоподобно, - заключил Монтальбано, продолжая разыгрывать свой спектакль.
Как только Фацио вышел, комиссар позвонил синьоре Клементине Вазиле Коццо.
– Дорогая синьора, как поживаете?
– Комиссар! Вот так сюрприз! Живу, с божьей помощью.
– Можно зайти к вам на минутку?
– Вам я всегда рада.
Синьора Клементина Вазиле Коццо, бывшая учительница начальной школы, была женщиной преклонных лет, частично парализованной, одаренной умом и врожденным спокойным чувством собственного достоинства. Комиссар имел честь познакомиться с ней три месяца назад в ходе одного сложного расследования и сохранил к ней самые теплые чувства.
Он не признался бы даже самому себе, но именно эту женщину он выбрал бы в качестве матери. Свою он потерял в раннем детстве, и в памяти от нее осталось только какое-то золотое сияние.
– Мама была светлая?
– спросил он однажды у отца, пытаясь как-то объяснить себе это видение.
– Как пшеница, и снизу и сверху, - коротко ответил тот.
Монтальбано начал навещать синьору Клементину по крайней мере раз в неделю. Рассказывал ей о своем очередном расследовании. Синьора Клементина в благодарность за разнообразие, которое он вносил в ее жизнь, угощала его обедом. Пина, ее
Элегантно одетая, в шелковой индийской шали на плечах, синьора Клементина приняла его в маленькой гостиной.
– Сегодня концерт, - прошептала она, - уже заканчивается.
Четыре года назад синьора Клементина узнала от горничной, которой, в свою очередь, сообщила об этом Иоланда, экономка маэстро Катальдо Барберы, проживающего этажом выше, что у знаменитого скрипача возникли серьезные проблемы с налогами. Тогда она поговорила со своим сыном, служащим налоговой полиции Монтелузы, и проблема, оказавшаяся простым недоразумением, была разрешена. Через десять дней экономка Иоланда принесла ей записку следующего содержания: «Уважаемая синьора! Чтобы хоть отчасти отблагодарить Вас за Вашу любезность, каждую пятницу с девяти тридцати до десяти тридцати я буду играть для Вас. Глубоко Вам преданный Катальдо Барбера».
И с тех пор каждую пятницу утром синьора в знак уважения к виртуозной игре маэстро наряжалась и устраивалась в маленькой гостиной, где было слышно лучше всего. А маэстро ровно в девять тридцать на своем этаже брался за скрипку!
В Вигате все знали о существовании маэстро Катальдо Барберы, но мало кто его видел. Сын железнодорожника, будущий маэстро впервые увидел белый свет шестьдесят пять лет тому назад здесь, в Вигате, но уже в возрасте десяти лет покинул город, потому что отец его был переведен в Катанью. Жители Вигаты следили за его карьерой по газетам: закончив консерваторию по классу скрипки, Катальдо Барбера стал концертировать и в короткое время заслужил мировую известность. Необъяснимым, однако, было то, что в зените славы он уединился в Вигате, купив здесь квартиру, и жил добровольным затворником.
– Что он играет сегодня?
– поинтересовался Монтальбано.
Синьора Клементина протянула ему листок бумаги в клеточку. Маэстро имел обыкновение накануне концерта отправлять синьоре программу, написанную карандашом. Сегодня он исполнял «Испанский танец» Сарасате и Скерцо-тарантеллу № 16 Венявского. Когда концерт закончился, синьора Вазиле Коццо включила телефон, набрала номер, положила трубку на тумбочку и начала аплодировать. Монтальбано от всего сердца к ней присоединился. Он ничего не смыслил в музыке, но в одном был уверен твердо: Катальдо Барбера - великий музыкант.
– Синьора, - начал комиссар, - мой визит небескорыстен. Я хочу попросить вас об одном одолжении.
И рассказал ей, что с ним случилось накануне: про аварию, про путаницу с похоронами, про свой тайный ночной визит в коттедж и обнаруженный там труп. В конце комиссар поколебался немного, потому что не знал, как сформулировать свою просьбу.
Синьора Клементина, которая на всем протяжении рассказа то веселилась, то огорчалась, ободрила его:
– Продолжайте, комиссар, не стесняйтесь. В чем заключается ваша просьба?