Голос скрипки
Шрифт:
– Я бы хотел, чтобы вы сделали анонимный звонок, - набрав воздуху, выпалил Монтальбано.
Не прошло и десяти минут после его возвращения в комиссариат, как Катарелла соединил его с доктором Латтесом, заведующим канцелярией начальника полиции.
– Дорогой Монтальбано, как дела?
– Хорошо, - коротко ответил Монтальбано.
– Рад, что вы в полном здравии, - продолжал заведующий канцелярией, которого не зря кто-то прозвал Lattes е mieles [Молоко с медом (лат.).] за опасную льстивость.
– Я к вашим услугам, - подбодрил
– Дело вот в чем. Четверть часа назад в диспетчерскую управления полиции позвонила неизвестная женщина и попросила соединить ее лично с начальником полиции. Очень настаивала. Начальник полиции, однако, был занят и поручил мне выслушать гражданку. Женщина была просто в истерике. Кричала, что в доме по улице Тре Фонтане совершено преступление. И потом сразу повесила трубку. Начальник полиции просит вас туда поехать и на всякий случай проверить, в чем там дело. Синьора сказала также, что коттедж легко узнать, потому что перед домом припаркован темно-зеленый «твинго».
– О Боже!
– воскликнул Монтальбано, приступая к исполнению второго акта собственной пьесы.
Очевидно, синьора Клементина Вазиле Коццо превосходно сыграла первый акт.
– Что такое?
– всполошился доктор Латтес.
– Странное совпадение!
– ответил Монтальбано, стараясь казаться ошеломленным.
– Я вам потом обо всем доложу.
– Алло! Комиссар Монтальбано у телефона. Я говорю с судьей Томмазео?
– Да. Здравствуйте. Я вас слушаю.
– Доктор Томмазео, заведующий канцелярией начальника полиции только что сообщил мне, что к ним поступил анонимный звонок о преступлении в доме на территории Вигаты. По его приказу я выезжаю на место предполагаемого преступления для проверки.
– А если это только глупый розыгрыш?
– Все может быть. Я хотел поставить вас в известность в соответствии с вашими чрезвычайными полномочиями.
– Ну разумеется, - ответил явно польщенный судья Томмазео.
– Разрешите действовать?
– Действуйте. И если речь действительно идет о преступлении, немедленно сообщите и дождитесь моего приезда.
Монтальбано вызвал Фацио, Галло и Галлуццо, и вчетвером они отправились на улицу Тре Фонтане разбираться в происшедшем.
– Это тот самый дом, о котором вы меня спрашивали?
– удивился Фацио.
– Тот самый, где мы помяли «твинго»?
– подлил масла в огонь Галло, удивленно уставившись на начальника.
– Да, - с самым невинным видом отвечал комиссар им обоим.
– Ну и нюх у вас!
– восхитился Фацио.
Не успели они отъехать от комиссариата, как Монтальбано стало тошно. Не хотелось разыгрывать спектакль, изображая удивление при виде трупа, терять время, дожидаясь судью, судмедэксперта и криминалистов: пока они приедут, может пройти не один час. Он решил ускорить события.
– Дай-ка мобильник, - сказал он, обращаясь к сидевшему впереди Галлуццо.
За рулем, разумеется, был Галло. Монтальбано набрал номер судьи Томмазео.
– Монтальбано у телефона. Господин судья, анонимный звонок не был шуткой. К сожалению, в особняке
Каждый из сидящих в машине отреагировал по-своему. Галло вильнул рулем, выехал на встречную полосу, задел грузовик, груженный арматурой, выругался, выправил машину. Галлуццо подпрыгнул, вытаращил глаза, повернулся, рискуя сломать шею, и, разинув рот, уставился на начальника. Фацио заметно напрягся и сидел, глядя прямо перед собой, с ничего не выражающим лицом.
– Выезжаю немедленно, - сказал судья Томмазео.
– Сообщите мне точный адрес дома.
Все больше раздражаясь, Монтальбано передал мобильник Галло.
– Объясни ему, куда ехать. Потом предупреди доктора Паскуано и криминалистов.
Фацио подал голос, только когда машина остановилась позади темно-зеленого «твинго».
– Вы хоть перчатки надевали?
– Да, - ответил Монтальбано.
– В любом случае, для верности сейчас, когда войдем, постарайтесь оставить побольше отпечатков.
– Не учи ученого, - буркнул комиссар.
От записки, засунутой под «дворник», после ночной грозы мало что осталось: цифры размыло водой. Монтальбано ее не тронул.
– Вы вдвоем осмотритесь здесь внизу, - сказал комиссар, обращаясь к Галло и Галлуццо.
Сам, а следом за ним и Фацио, поднялся на второй этаж. При ярком электрическом свете тело погибшей не произвело на него такого впечатления, как накануне ночью, когда он едва разглядел его при свете фонарика: сейчас оно казалось не то чтобы искусственным, но и не совсем настоящим. Иссиня-бледный окоченевший труп напоминал гипсовые слепки жертв извержения в Помпее. Лица не было видно, но женщина, судя по всему, отчаянно сопротивлялась. Пряди белокурых волос разметались по изорванным простыням; на плечах и шее, как раз пониже затылка, выделялись синеватые подтеки: убийца, по всей видимости, с трудом удерживал ее, вжимая лицо в матрас, чтобы перекрыть доступ воздуха.
С первого этажа подали голос Галло и Галлуццо.
– Внизу, кажется, все в порядке, - сказал Галло.
Хотя труп и походил на гипсовый слепок, но все же это было тело молодой обнаженной женщины в позе, которая вдруг показалась ему оскорбительно непристойной - оскверненная интимность, распахнутая навстречу четырем парам глаз полицейских. Как будто желая вернуть ей хоть немного человеческого достоинства, он спросил у Фацио:
– Узнал, как ее звали?
– Да. Синьора Ликальци, имя Микела.
Комиссар зашел в ванную, поднял с пола розовый халат, принес его в спальню и прикрыл тело.
Спустился на первый этаж. Если бы Микела Ликальци осталась в живых, ей бы еще немало пришлось потрудиться, чтобы обставить коттедж.
В гостиной в углу стояли два свернутых ковра, диван и кресло, еще в фабричной упаковке, перевернутый вверх ножками столик взгроможден на большую нераспакованную коробку. Только стеклянная витрина была приведена в порядок: два старинных веера, несколько керамических статуэток, закрытый футляр для скрипки, очень красивые коллекционные морские раковины - обычные безделушки - все было расставлено с большим вкусом.