Голос в ночи (полный вариант)
Шрифт:
— Ладно, бог с ним, со стариком, хотя мне его жалко.
Но вы в самом деле думаете, будто моя тетка стала жертвой ловких мошенников? Каким образом?
— Чтобы выяснить это, нам придется поехать к вам. Вы меня приглашаете?
Я на какой-то миг помедлила с ответом, но он сразу заметил мои колебания и спросил:
— В чем дело? Вы же специально приехали ко мне за помощью? Или не доверяете мне?
— Нет, что вы! — поспешно ответила я. — Просто подумала: может, лучше предупредить тетю, а то нагрянем как лавина с гор.
Он пожал плечами и насмешливо спросил:
— Ваша тетя — строгая женщина? Требует
— Нет, она человек очень добрый и простой и всегда рада гостям.
— Тогда едем, — решительно сказал он, вставая из-за стола.
— Но вы же хотели отдохнуть…
— Ничего, успеется, — отмахнулся он.
ЯВЛЕНИЕ АПОСТОЛА
Через четверть часа мы уже сидели в машине. Матушка Мари все же успела напихать на заднее сиденье столько свертков со всякой едой, словно мы отправлялись на Северный полюс.
— Не спорьте, — тихонько сказал мне Жакоб. — Бесполезно. Самое вкусное мы оставим, а остальное выбросим, когда выедем за город.
Так мы и сделали, остановившись в тени древнего могучего дуба, дуплистый ствол которого был весь опоясан железными обручами и хозяйственно укреплен подпорками. А потом помчались по зеленой долине вдоль Роны на юг, где ослепительно сверкала в лучах закатного солнца семиглавая ледяная вершина Дан дю-Миди.
Свежий ветерок посвистывал в ушах и раскачивал узловатые ветви старых грушевых деревьев, выстроившихся вдоль дороги. Доктор Жакоб вел машину на хорошей скорости, очень плавно и мягко и расспрашивал меня о нашей жизни. Сперва я немножко насторожилась: «Уж не устраивает ли он мне допрос?» — и отвечала суховато, односложно. Но постепенно он сумел разговорить меня.
— А кто еще живет у вас в доме?
— Прислуга.
— Много?
— Трое. Антонио — он у нас и садовник, и шофер, но чаще я сама вожу машину. Его жена — Лина, наша кухарка. И горничная Розали. Вот и все.
— И все они давно у вас служат?
— Давно. С детства, — ответила я и тут же поспешила поправиться: — То есть с моего детства, конечно. Антонио — испанец…
— Испанец?
— Да, он попал в наши края в тридцать восьмом году, еще подростком. Ну, знаете, когда шла гражданская война в Испании, многие тогда приезжали в нашу страну. Лина чудесно готовит, мастерица и во французской кухне и в немецкой. Но когда на Антонио нападает тоска по родине, он гонит жену от плиты и сам готовит бобовую похлебку по-испански и поет при этом грустные песни. И меня всегда угощает. Очень вкусная похлебка, «фабада де Астуриас» называется. Не пробовали?
— Нет, к сожалению, не приходилось. А ваша горничная — Розали, кажется?
— Да. Мы с ней почти однолетки, росли вместе. А прежде у нас была горничной ее мама, милая Анна-Мари…
Он расспрашивал меня, не отрывая глаз от дороги и сбавив скорость. Шоссе здесь шло над самой Роной, под нависшими скалами. Дорогу ограждала от осыпей высокая проволочная сетка. Но все равно местами на шоссе попадались груды камней: наверное, в горах был недавно обвал, их еще не успели убрать.
В таких местах нельзя кричать и даже громко разговаривать, чтобы не разбудить лавину. Мы ехали медленно. Я понизила голос, как заговорщица, и придвинулась поближе к Жакобу.
Рассказала я ему о докторе Ренаре: как он каждый день обедает с нами, попыхивая неизменной глиняной трубочкой, а потом украдкой дремлет где-нибудь в укромном местечке, в саду, и как он рисковал жизнью, высасывая у меня в детстве из горла чуть не задушившие дифтеритные пленки…
— Вы рано потеряли родителей?
— Да. Мама умерла, когда мне было десять лет. А отца я совсем не помню. Еще в войну он уехал во Францию, хотел там уйти в маки`, а пропал без вести. Я даже забыла, как он выглядел, и только однажды случайно наткнулась на его карточку, разбирая с тетей старые бумаги, и вроде что-то смутно припомнила: колючие усики, голубые глаза, родинка на левой щеке…
Я замолчала, и доктор Жакоб некоторое время не мешал мне предаваться воспоминаниям. Потом он спросил:
— Значит, в сущности, вы всю жизнь прожили с тетей? Она вас вырастила и воспитала?
— Да. И я очень люблю ее.
— У нее хороший характер?
Я покосилась на него и хотела сказать: «Какой же вы психолог, если задаете такие вопросы…» — но промолчала.
Можно ли в двух словах описать характер человека? Можно ли сказать о нем, что он добрый или злой, веселый или угрюмый? И добрый бывает нередко злым, и весельчак не всегда радуется жизни. Это только психологи привыкли раскладывать по полочкам: сангвиник, флегматик, холерик… Какую-то, кажется, еще разновидность нам называли на лекциях в университете, да я уже забыла.
Но он ждал ответа на свой вопрос, и я коротко сказала:
— Я ее люблю, свою тетю.
Он молча кивнул с таким видом, будто ответ вполне его удовлетворил, и снова замолчал, теперь уже надолго.
Вдали, на склоне горы, что-то несколько раз сверкнуло. Я присмотрелась. Это поднимались к перевалу игрушечные вагончики фуникулера, и солнце сверкало в их окнах.
Я не возобновляла разговор, стараясь все-таки мысленно определить хотя бы для себя, какой же в самом деле характер у моей тетки.
Добрая? Безусловно. Но все-таки не случайно я колебалась везти к нам в гости доктора Жакоба без ее приглашения. Она может еще нас так встретить…
Она, несомненно, гордый человек, но не гордячка.
Всегда очень чутка и внимательна со слугами и вообще с простыми людьми, как их принято называть. Все соседи ее любят. Вот только ее страстишка всех поучать…
И в то же время до смешного гордится своими воинственными предками — полковниками и генералами, утверждает, будто происходит по прямой линии от легендарного свободолюбца Вильгельма Телля, и каждый год непременно отправляется в Альтдорф на торжества в его честь.
Гордится воинственными предками, а сама во время войны через Красный Крест столько помогала интернированным французам, русским, чехам, бежавшим к нам из Германии и здесь угодившим в лагеря! Хотя, может, готовность помогать обиженным и притесняемым у нее тоже от Вильгельма Телля?..
Она и сейчас воюет за правду и справедливость, самая уважаемая активистка во всех женских союзах.
Но ведь и доброта может приносить кому-то зло. Я уверена, что это она выжила из дому папу. Очень любила мою маму, свою младшую сестру, и в слепоте этой любви всегда нападала на отца, вот он и сбежал из дома и сгинул без вести где-то во Франции. А мама от этого рано умерла. Наверное, тетка понимает это, она же умная женщина, да гордость мешает признаться…