Голос Ветра
Шрифт:
— Не уважаешь?
— Не пью. Совсем.
— А что так? – усмехнулся здоровый мужик и вылил из стопки водку себе в стакан. — Не научили у Светы на дне рождения? Всему научили, а пить нет?
— Нет, — спокойно ответил я.
— Обидел женщину, не приехал больше. Говорят, там серьёзные планы на тебя были.
Почему я надеялся, что мы поговорим о Дане и всё? Наивный. Естественно, как только я засветился с его дочерью, он проверил всё. И слухи в том числе. Хотя день рождения взрослой дамы, на котором я пел, как придурок, мечтающий понравиться… Понравился. Это чистая правда.
Да, там у тёти Светы были серьёзные планы. Хотела протолкнуть меня в шоу-бизнес. Но если только местного разлива, потому что слабовата она звёзды зажигать.
— Где мои семнадцать лет, — усмехнулся Тарас. — Мне б такое счастье в твои годы, я бы хлебалом не щёлкал. Прошёлся бы по безмозглым курам, оттолкнулся бы от них.
— И куда? — разозлился я. — Куда с таким разгоном? В курятник?
Тарас поднял на меня стеклянные голубые глаза. У Даны не такие, у неё серо-голубые, мягкие что ли, а здесь острые, режущие, бездушные. И то, что мужик выпил, делало его взгляд жестоким.
Он потянулся к телефону и нахмурил широкие брови.
— Папочка, посмотри, какого мышонка подарил мне Илюша, — прочитал он вслух. — Смотрю на мышонка и думаю, откуда ты взялся Илюша? Тебе от моей девочки что нужно?
Скулило что-то ниже живота, такие, как Тарас, сказали бы: «Очко сыграло, бзданул». В груди что-то оборвалось. Моя задача: внешне не показать, что я реально струхнул.
Волосы рукой назад откинул и смело посмотрел монстру в глаза.
— Я хочу жениться на Богдане.
— А ты кто такой?
Я заметил, что он в свою густую бороду улыбнулся.
— Илья Анатольевич Ветров, — недрогнувшим голосом представился я. — Пока в школе учусь.
— Но ты её старше, — продолжил ужинать папа Даны.
— Да, на год. У меня будет квартира, этим летом дадут. Поступать будем с ней. Она на дизайнера, я в консерваторию.
— Почему на дизайнера? — нахмурился мужик. — Она хотела стать экономистом.
— Это вы хотели. Она хочет рисовать.
Тарас оторвался от ужина и развалился на диване, растянув мощную ручищу по спинке. Это сколько ж мне жрать надо и качаться, чтобы вот такие руки были? Но в росте я ему не уступлю через пару лет. Я до сих пор рос.
Зачем я мечтал стать таким?
Чтобы Дана не чувствовала разницы?
— А жить на что?
— Я зарабатываю.
Надеялся, что не спросит, сколько. Потому что для его девочки это ничтожно мало. А ещё если рассказать, что меня подкармливают в этом ресторане и в церкви… Ведь он мог уже это узнать. Я неделю летал влюблённым ветром, а он меня изучал. Но больше всего поразило то, что Тарас не заострил внимание на той жуткой ночи, где я реально попал. Для мужиков это весело, залететь к женщинам на растерзание. Только не для меня, который был после этого на грани женоненавистничества. И это самый страшный косяк в моей жизни, если Тарас считает, что это ерунда, тогда не за что цепляться.
— Девочка растёт и запросы тоже, — после раздумий сказал Тарас.
— Когда девочка вырастет, я
— Постарайся, — он пальцем почесал бритый висок. — И кем собрался работать?
— Пока не думал, — обманул я. Если честно, перебрал кучу вариантов. Всё вело в шоу-бизнес.
Жизнь такая штука, что если ты не хочешь жить один, придётся поступиться принципами. Вся наша жизнь — сплошная жертва. Не захочу ради неё шевелиться, буду жить без неё.
Это чётко читалось на жутковатой роже Тараса Ляльки.
— Нет. Я… я не буду выступать на эстраде. Меня шоу-бизнес не интересует.
— Так я тебе не предлагал это, — неожиданно ответил папа, свернув весь разговор в другое русло и разрядив одной фразой всю атмосферу. — Мне тоже не нравится, что мой будущий зять петухом по сцене скакать будет.
Я не выдержал, усмехнулся.
— Богдане сказал, чтобы только меня слушалась. И так было, пока несколько дней назад моя крошка-Мышонок не заявила, что отныне она слушается меня только одним ухом, другим какого-то Илюшу, — он басовито рассмеялся. И смех его казался ободряющим. — Знаешь, что она болеет?
— Да, она мне всё рассказала… Ну, как всё. Я готов взять ответственность. Мне только узнать диагноз.
— Узнаешь, — поник головой мужик. — Не генетическое заболевание. Инга отравилась во время беременности, это привело к патологии развития. Дана до четырёх лет не разговаривала. Всё что ты видишь, Илья Анатольевич Ветров, это работа профессиональных врачей. Она не должна так говорить, она не должна так двигаться. С её синдромом люди неуклюжие, движения неловкие. А я видел, как вы сегодня танцевали. И я уже не уверен, что ей правильно поставили диагноз. Не мог я её оставить на Ингу, поэтому, как только начались неприятности, отдал в интернат. Это непростое заведение, там все девочки больные. И все из богатых семей. Под присмотром врачей и учителей. Она оттуда вышла почти здоровой. Ты справишься. Знать бы только, что без корысти ты к ней подъехал.
— Она подъехала, — улыбнулся я. — Я просто подошёл три месяца назад, Дана на меня не взглянула, а неделю назад сама пришла. Просто она слушала музыку, которую я залил полгода назад в Интернет.
— Отец и мать у тебя людьми были. В монастырь твой ездил.
У меня челюсть отвисла. Ничего так папа подготовился. Думаю, мою медицинскую карту тоже посмотрел.
— Хорошо о тебе отзываются люди, а нелюдей я слушать бы и не стал.
Лялька достал из кармана куртки связку ключей и три пластиковые карты. Одна была банковская, две визитки. Послал мне по столу. Я прихлопнул этот набор рукой.
— Время тебе даю до утра. Пока пляшешь и поёшь, думаешь. Если передумаешь, Каримычу оставишь ключи и карточки.
— Не передумаю, — твёрдо заявил я.
— Завтра поедешь в Москву, телефон на карточке есть. Человечек мне по гроб жизни должен, так что поможет тебе. Позвонишь Дане, скажешь, что папа послал, и ты поехал, чтобы училась и не прогуливала, а то уже собралась в школу не ходить. На следующей неделе, в субботу, у неё день рождения. Отпразднуем, жить к нам переедешь временно, Ингу не бойся, близко не подойдёт.