“Голос зари“

Было это в те дни, когда дух смерти вынул из человека сердце.

Тогда люди ценили кровь ниже плохого вина, и слезы были

дешевле соли.

В те дни жил на Востоке человек, именем Али, по отцу Гасан. Он почитал Бога и держал Закон в сердце. Много зим прошло над его головой: стало его лицо, как глина, запали и почернели щеки, трудно было глазам от солнца, а рот ввалился, и голова качалась, как тыква над порогом, когда подует ветер.

Враги совсюду обложили страну ту, угрожая мечом и голодом, и чума обуяла души: помутился разум, как от вина, и все хотели больше собрать себе. Тогда добрые притаивали свое, а сильные угнетали слабых.

В те дни старый Али любил сидеть у мечети, окончив вечернюю молитву. Сидел и глядел на море, и мыслями вопрошал Того, Кого видел сердцем в далеком небе и в море без конца-края: Кого слышал в шуме волны морской и в журчании бегущего арыка; в песне вечерней птицы на сухом орехе, и в блеске звезды вечерней, и в голосе, что жил в сердце Али Гасана.

Думал Али о болях, посетивших тело, и о теле думал:

“Вот и конец близится, — что же останется? что не умрет от меня, Али Гасана? что вечно?“

И голос вечерней птицы отзывался в душе его:

“Душа твоя не умрет, Али. Живая душа твоя“.

И еще вопрошал Али, помня слова Пророка:

“Что есть душа моя?“

И голос звезды вечерней отзывался его душе:

“Дела твои на земле, Али. Дела по слову Закона“

Думал еще Али: чего же мятутся люди и собирают тленное, если только душа бессмертна?

И еще думал, как смеялись над ним базарники:

— Старый Али потерял рассудок! боится смерти и собирает хлеб на сто зим, а ему и одной не выжить! Вот безумный: продал овец, и виноградник, и поле, и черешни, и орехи у водоема, и коней, чтобы запасти хлеба, будто сто лет будет грозить голод!

И радовалась душа его, что послал Великий ему б е з у м и е.

Помнил Али тихий вечер, когда сидел у мечети и вопрошал небо:

— Помутились люди, ожесточилось сердце. Научи, Великий, путям твоим!

И голос вечерней птицы, в свете звезды вечерней, сказал ему:

“Пусть помутились все, лишь бы осталась одна живая душа, — и сохранится огонь в светильнике. Все ищут себе, а ты ничего не ищи себе. Отдай и себя, — и сохранится огонь в светильнике!“

То не птицы был голос, а слово Пророка в душу вошло Али, — вошло с молитвой. Вошло занозой и осталось в сердце: ибо все дни внимала душа его Закону.

В ту ночь долго не спал Али,

все думал: как же отдать себя? как уберечь негасимый огонь в светильнике?

И сказала ему душа:

“Завтра услышишь голос души твоей, по слову Пророка: “н е _ о б м а н е т _ г о л о с _ з а р и“.

Утром рано поднялся Али, — не скрипели Можары, и не звенели кувшины у воды. Совершил омовение и помолился к Востоку. И слышит: шаги, больные идут шаги. Смотрит — идут по дороге двое: старик и мальчик. Стали перед порогом и просят:

— Хле… ба…

Дал им Али по кусочку чурека и спросил их: откуда они? и что там, откуда они?

И сказал старик:

— Нет хлеба, и умирают…

И заплакал мальчик.

С того плача открылось замкнутое в сердце Али Гасана: вложил Великий ему Золотой Ключ в сердце и повернул острой болью. Тогда сказала душа его:

“Не обманет голос зари“.

И заплакала Али: так ему сладко стало. Смотрит: пуста дорога, и кусок хлеба в руке его. И понял страхом Али: Великий послал к нему — отомкнуть сердце его. Видит: заря за горой сияет, и утренняя звезда светит на ясном небе. Темное море живой бирюзой засыпалось, и ранняя птица поет знакомое:

“Али-Али! Не обманет голос зари!“

И, послушный голосу души-птицы, пошел Али на базар, вынул из кошеля, что было, и купил воз пшеницы. И еще пшеницы в новое утро купил Али и отдал десять овец. И других десять овец отдал. И пару коней отдал, и волов. Потом отдал и черешни, и виноградник, и орехи у водоема.

Сказал ему сын, Амет:

— Отец! Вон говорят в кофейнях и на базаре: “Стрый Али хочет скупить пшеницу, чтобы брать за один десять“!

Сказал Амету Али:

— Падает орех, когда поспеет.

Поник головой Амет. Вспомнил, как говорили на базаре:

— Смешал шайтан в старой голове кровь с пылью: стала глина.

А потом и сад продал Али старику-греку и купил всю пшеницу, что была на базаре. И когда последнее, что осталось — тридцать кип табаку, — выменял Али на пшеницу, сказал Амет с сердцем:

— Что же у нас останется?

Сказал ему Али голосом молитвы, как говорил мулла:

— Негасимый огонь в светильнике Аллаха!

Понял тогда Амет, что у отца в голове глина.

С той поры всякий вечер сидел Али у мечети, — слушал, что скажет голос. Но стояла глухая осень, и не пел голос вечерней птицы.

Спрашивал Али море, — оно только швыряло пеной. Слабым глазом искал звезды вечерней: не было и звезды вечерней: — были тучи. Но не было ему горько: все голоса пели в его сердце.

С черной зимой пришел голод, — и стали продавать хлеб высокой ценой на базаре. Слышал Али, как голодные кляли: видал, как сытые и глухие набавляли.

Тогда сказал сыну: