Голос, зовущий в ночи
Шрифт:
– Ага. Только не так, как можно подумать.
– А как?
– Сейчас попробую объяснить. От Фонда, конечно, польза есть, точнее, была, когда здесь Ольга рулила. Кое-кому мы реально помогли. Не скажу, что спасали десятками, но в таком деле… Короче, если хотя бы один человек смог завязать, то все не зря. Понимаете?
– Более или менее.
– Фонд – дело нужное, но… мы предлагаем жизнь реальную, следовательно, нелегкую, а они… – ткнула она пальцем куда-то за спину, – райские кущи. Предложение неравноценное,
– Хочешь сказать, никакой угрозы Фонд для торговцев наркотой не представлял?
– Нет, конечно. Ну, может, мы их малость раздражали.
– Н-да, – хмыкнул Владан. – Неожиданное заявление.
– Почему? Вы ж местный и знаете, в Яме приходится уживаться друг с другом. Иначе полный трындец. Мы не лезем в ваши дела, вы не суетесь в наши, примерно так. Ольга до президента дозвонилась, и связываться с ней было себе дороже. Ну, тусуется у нас молодежь, сомневаюсь, что на выручке торговцев наркотой это реально сказалось. Если по-простому: мы – спасаем, они – травят, и все у нас, в общем-то, хорошо.
Теперь я закатила глаза, а вот Владан, пожалуй, был с девушкой согласен, и после паузы спросил:
– Значит, не грабители, но и не Фонд. Тогда что?
– Фонд. Но по-другому, – вдруг перешла она на шепот.
– Давай без драматических пауз и потолковей, – не выдержал Марич.
– Думаете, это так просто?
– Ты все-таки попробуй.
– У нас ведь здесь разные люди тусуются. Вот я и подумала: Ольга могла что-то узнать. Что-то по-настоящему для них опасное. И ее поспешили убрать.
– И что это, по-твоему, может быть?
Девушка виновато пожала плечами.
– Не знаю. Может, кто-то проболтался о крупной партии или еще о чем-то в этом роде. Понимаете?
– Не очень. Это вольный полет фантазии или для такого вывода все же есть основания?
– Если честно, то оснований нет. Просто я размышляла и так, и эдак… Хотя кое-что все же было. За пару дней до убийства Ольга пришла точно сама не своя. Я загляну к ней, а она все в окно смотрит. Знаете, как при несчастной любви, когда все из рук валится и не знаешь, что с собой делать.
– Ну, может, в ней все и дело? В несчастной любви?
– И вовсе нет. Короче, сами посудите. У нас в тот день совещание было, все как обычно, с докладами да предложениями, а Ольга куда-то поверх нас смотрит и вроде даже не слушает. А потом на листке бумаги что-то писать стала. Это, конечно, как раз дело обычное, записывать что-то, я имею в виду. Но как-то уж очень чудно она это делала, словно о своем думала. А когда расходиться стали, листок скомкала и в корзину бросила.
– Ума-то хватило взглянуть, что она там писала? – проворчал Марич.
– Я любопытная, – шмыгнув носом, ответила Маша. – Хоть мне было стыдно, все-таки это некрасиво.
– Не тяни.
– В общем, когда Ольга ушла, я листок из урны вынула.
– Ты меня с ума сведешь! – рыкнул Владан.
– «Я знаю, кто это», вот что там было, – возвестила рыжая. – Три раза подряд.
– Я знаю, кто это? – повторила я.
– Вот именно. Ясно, что Ольга случайно узнала…
– Страшную тайну, – вздохнул Марич.
– А что еще, по-вашему?
– И никаких догадок, что это может быть?
Она развела руками в большой печали.
– Я уже голову сломала, но ничего придумать не смогла.
– Хорошо, допустим, Ольга что-то узнала… С кем в последнее время она общалась? Может, в окружении появился новый человек, или здесь, в Фонде, она разговаривала с кем-то чаще, чем с другими?
– Да вроде нет, – подумав, ответила рыжая. – Она с нашим контингентом общалась постольку-поскольку. На ней было, так сказать, общее руководство, связь с администрацией, ну и, конечно, со спонсорами. Выжать из денежных мешков немного средств она умела. Катерина в этом смысле ей не чета. Как Ольги не стало, с финансированием у нас наметилась пятая точка. Пока еще барахтаемся, но фиаско неотвратимо близится.
– А как же Малышев? – спросила я.
– Евгений Сергеевич? – усмехнулась рыжая. – Евгения Сергеевича судьба наркоманов мало интересует. Я бы даже сказала, ему пофиг.
– Но он ведь основной спонсор?
– Ага… Но вряд ли надолго им останется. Я имею в виду теперь, когда нет Ольги…
– С Ольгой у них были особые отношения?
– Я свечку не держала, но, думаю, да. Достаточно увидеть их вместе, чтобы понять… Это, знаете ли, не скроешь. Взаимную симпатию, я имею в виду.
– Малышев женат? – вновь задала я вопрос.
– А как же. Только кому и когда это мешало? Он чуть ли не каждый день к нам наведывался. Особенно первое время, когда ее обхаживал. Потом, должно быть, другое место для встреч нашли.
– Ольга отношений с ним не скрывала? – подал голос Марич.
– На людях всегда обращалась к нему на «вы» и по имени-отчеству. Он, кстати, тоже. В общем, приличия соблюдали. Но, как я уже сказала, все было видно невооруженным глазом. Потому что такие вещи, как мне кажется, не скроешь. Взять хоть нашу Екатерину Юрьевну. Вот уж кто шифруется, а все равно дураку ясно, что она втюрилась в Малышева по самые уши.
– Серьезно? – заинтересовалась я.
– А то… Как его увидит, сразу становится красная как рак и начинает бумажки бестолково перекладывать. Отвечает невпопад и глаза от него отводит… влюбленная гимназистка, ей-богу. И смех, и горе на нее смотреть. А попробуй сказать, что она втюрилась, заголосит: глупости! Это я в том смысле, что иногда люди в своих чувствах даже себе боятся признаться.
– А Ольга на поведение Екатерины внимание обратила, как по-твоему?
– Ну, не заметить-то не могла.