Голоса роман-пьеса
Шрифт:
Я.Нет, они хотят тут разбить сквер, а дальше не планируют.
Профессор Машинский.У нас никогда не могут остановиться.
Паустовский.Каверин, во-первых, за то любезен народу, что чувства добрые он лирой пробуждал. А во-вторых, опять же словами Пушкина говоря, что в наш жестокий век восславил он свободу, и, что не менее, а, может, и более важно, милость к падшим призывал.
Александра Павловна."Милости прошу, а
Радио.Передаем Моральный кодекс строителя коммунизма. Ненависть к врагам мира и социализм. Бережное отношение к социалистической собственности.
Я.Русские писатели очень любили деньги. И любовь эта была всегда взаимной. Вы ни у кого не пробовали занять 50 тысяч? А Пушкин так и не отдал императору этот долг. Сволочь был император, но деньги давал.
Надежда Владимировна.Что это ты вдруг о деньгах? Неужели и тебя "укатали сивку крутые горки"?
Я.Нет, это я так, для красного словца.
Надежда Владимировна.Все-таки лев Толстой хватанул, когда стал требовать, чтобы все отказались от мяса. И с безбрачием я то-то тоже не совсем понимаю. Я, правда, не все знаю. Вот гомосексуалисты, как же они могут любить друг друга, ведь это физически невозможно.
Я.Я бы тебе рассказал, но уверяю, радости тебе это не доставит.
Александр Лазаревич.У нас в Доме ветеранов сцены показали этот запрещенный фильм "8 1/2". Я до конца не досмотрел. Так он трахнул ее или не трахнул?
Мария Павловна.Я не понимаю карикатуры. Как можно уродовать человеческий облик? Ведь это же образ Божий. По-моему, это безобразие.
Александра Павловна.Бога нет, но есть добро, красота и справедливость.
Мария Павловна.Ты говоришь, Христа распяли. А сколько простых солдат фашисты распяли. Почему они не воскресли?
Любимов.Не верю, что Шекспир писал свои пьесы. Актер не может ничего написать. Напрасно вы думаете, что актеру можно что-то объяснить. Ненавижу актеров.
Лена.Как же вам удается их выучить?
Любимов.А как обезьяну.
Сергей Капица.Малая кровь иногда необходима. В Китае на площади Тяньаньмынь погибли три тысячи, но ели бы восстание не было подавлено, погибли бы миллионы.
Михаил Светлов.Приезжайте скорее, пока я еще не пьян... Ну вот, я же сказал, приезжайте скорее. Я уже пьян.
Надежда Владимировна.Церковь не в бревнах, а в ребрах. Христос есть в каждом человеке, а зло — я не понимаю, откуда оно берется. Не говори жене Александра Лазаревича, что я парализована.
Я.Она тоже парализована.
Александр
Телевизор.Передаем речь товарища Чебрикова на 27 съезде КПСС.
Товарищ Чебриков.Капитализм, потерпев поражение на всех фронтах, пытается победить нас на идеологическом фронте, разыгрывая религиозную карту. Они забрасывают к нам подрывные труды Бердяева и Булгакова, пытаясь найти слабую брешь. Не выйдет. (Горбачев кивает.)
Мария Павловна.Это было так смешно. Мне было 18 лет. Нас повели в церковь. И вдруг молодой человек, который за мною ухаживал, бух на колени. Ха-ха-ха-ха! Как сейчас вижу, 65 лет прошло, как сейчас вижу, ха-ха-ха-ха!
Александр Лазаревич.Ленин был фанатик, но не дурак. Похвалил книгу Аверченко "13 ножей в спину революции". Там есть замечательный рассказ. Кино наоборот, в обратную сторону. Пловец выходит сухим из воды, пули возвращаются в ружья, солдаты встают из могил, Ленин в запломбированном вагоне едет обратно в Финляндию. И вот уже городовой появился, очереди растаяли, булочные открылись. Вопль из зала: "Митька, не верти дальше, руки-ноги пообломаю!"
Я.И вот я решил прокрутить обратно. Мама, папа, Мария Павловна, Мария Федоровна. Александра Павловна, Мень, Светлов, Смоктуновский, Алексей Евгеньевич встают из могил, и каждый движется к счастью. Только где сказать стоп?
Ну, мама понятно — когда она выходит на сцену в роли Золушки. И с папой ясно — когда он эту "Золушку" ставит в Новозыбкове в 1949 году с огромным успехом. И журнал "Огонек" напечатает его фото и большую статью. Там и я есть в журнале, повернутый к Золушке затылком. И надпись: "Пришли в гости к Золушке юные зрители". А я не зрителем был, актером, играл гнома, подносил Золушке хрустальные башмачки, усыпанные зеркальным стеклом.
Семен Иосифович Машинский в момент защиты докторской по Гоголю: единогласно. Он, правда, упал тогда в обморок и чуть не умер от счастья. Валерия Яковлевича Кирпотина оставим на вершине карьеры, когда он, секретарь Горького и куратор литературы в ЦК, вдохновенно пишет за одну ночь "Пушкин и коммунизм".
Александра Меня остановим в 1990 году на вершине славы. Остановим время в мае или где-нибудь за день до убийства, чтобы был жив.
Светлова в любой миг можно остановить, даже в больнице, где он, умирая от рака легких, шутил: "Раки есть, несите пиво".
Марию Павловну доведем до счастливого выхода на сцену в пьесе Островского, где-нибудь в 19 веке. Марию Федоровну оставим в Дубровке до революции, хотя там тоже были проблемы. Павла Челищева доведем до триумфа его картины "Каш-каш" в Нью-Йорке, в музее Гугенхейма, где люди простаивали часами.