Голоса времен.
Шрифт:
18 февраля испытывали новый ЦУГ- аппарат и наложили первый гипс на бедро. Ивана Ивановича придется целиком перевести на гипсование.
В нашем отделении около ста тяжелейших нетранспортабельных с переломами бедра, ранениями коленного сустава.
Уж эти коленные суставы: Бочаров (да и сам Юдин) утверждают, что глухой гипс с ними делает чудеса. Мол, если началось гнойное воспаление - артрит - достаточно вскрыть полость сустава, наложить гипс, и все будет в порядке. Мы уже сделали десяток таких операций,
23 февраля. День Красной Армии - наш военный праздник. Сводка хорошая, поздравления, приказы.
С утра наложили два высоких гипса. Иван Иванович уже сам накладывает, я только помогаю.
В одиннадцать часов в перевязочную заявилось начальство - комиссар ПЭП-а Хаминов, Медведев. Я в фартуке, руки в гипсе.
– Что-нибудь случилось?
– Товарищ военврач третьего ранга! Командование ПЭПа награждает вас именными часами за отличную работу во время зимнего наступления.
Вот уж никак не ожидал! Да за что? Что половина газовых умирает, что лежали иногда по три дня не перевязанные?
Я сказал: "Спасибо". Комиссар поправил, шутя:
– Служу Советскому Союзу, нужно говорить. Ну, мы пошли, работайте.
После этого все разглядывали новые часы.
Приятно. Если бы ещё раненые не умирали, да фронт двигался, совсем бы жить можно.
13. 1942 г. Попытка самоубийства.
В двенадцать в перевязочную привезли высокого парня, белокурого, широколицего, курносого. Фанерная шина на левом предплечье. Усадили. Развязали. Он морщился от боли и упрашивал делать осторожно.
– Насилу дождался госпиталя. Так болит, так болит...
Смотрю. Есть причина болеть. Слепое, осколочное ранение предплечья, с повреждением кости. Газовая. Несомненно. Но процесс ещё не пошел выше локтя. Значит, это пока не очень опасно. Разрезы должны помочь, а уж ампутация - наверняка спасет.
Расспросили: ветеринарный фельдшер, ранен два дня назад, обработку раны не сделали из-за перегрузки медсанбата. Потом эвакуация подвернулась, упросил. Надеялся - в госпитале свободнее. Но ехали почти сутки из-за заносов.
Подумалось: "Хороший парень". Температура на карточке - 39,7°!
– Сейчас сделаем тебе операцию. Не бойся - пока разрезы, не ампутацию. Тамара! Наркоз.
– Тамара за кровью уехала на станцию, сейчас Аня освободится.
Аня не очень опытна. Здесь нужно хорошо разделить мышцы предплечья. А что, если сделать проводниковую анестезию - новокаин в нервы плечевого сплетения? Полное обезболивание на час или больше, и никаких осложнений. Пробовал эту анестезию в Череповце пару раз. Хорошо получалось. Нужно её осваивать на войне.
– Зоя, будет проводниковая анестезия. Набери двухпроцентного новокаина в десятиграммовый шприц.
Усадил его, как полагается по методике, с оттянутой вниз и кзади рукой, повернул голову вправо и попросил санитара постоять около, зафиксировать положение. Шприц готов. Перчатки, йод, длинную иглу. Вколол её в надключичной ямке. Немножко новокаина, иглу глубже, дотянул поршень обратно - нет ни воздуха, ни крови: значит, ни в сосуд, ни в легкое не попал. Все три наши врача стоят вокруг, смотрят, как я это делаю - интересно - новая методика.
Ввожу два кубика, ещё раз проверяем на воздух и кровь. Подождал секунд двадцать.
– Eщё три кубика... нужно осторожно...
И вдруг вижу, парень начинает валиться. "Обморок, вот какой слабый..."
– Держите его!
Вынул иголку, подхватил уже совсем расслабленного. Лида - руку на пульс.
– Пульса нет!
– Кладите на стол скорее! Санитар!
Иван Иванович подбежал, схватит, как маленького, и положил на стол. Я тоже за пульс - нет! Дыхание - редкие отдельные вздохи.
– Кофеин! Искусственное дыхание! Да я сам:
Начал делать искусственное дыхание - руки за голову, на живот, снова за голову, на живот.
– Обнажайте вену в паховой области. Скорее, Лида, без асептики. Скорее, он же умирает!!
На секунду приник ухом к груди. Не слышу, ничего не слышу: Умер! А может просто такие слабые сокращения, что от волнения не слышу. Может?
В этот момент вошёл Бочаров. С ходу включился, быстро обнажил артерию на бедре, начали нагнетать кровь, одну ампулу, другую: Потом Бочаров послушал трубкой сердце и выпрямился.
– Прекратите. Он мёртв.
Все замерли. Стало совершенно тихо. Бочаров пошёл к двери, бросил на ходу:
– Потом расскажете: не сейчас.
Вот и всё. Лежит мертвый человек на столе, руки вяло свесились. Уже не нужно операции, не нужно анестезии.
Убил человека.
Но я же: хотел спасти. "Мало ли что, хотел. Под другим наркозом - был бы жив". Да, если бы не умер от газовой. "От такой ограниченной - не умер бы, ты знаешь". Знаю. "И вообще - каков твой актив? Раны заживают сами собой. Природа. А ты только суетишься около. Многих ли ты реально спас?"
– Я, наверное, выйду, пройдусь. Вы продолжайте перевязки.
"Нужно с этим кончать. Нельзя убивать людей. Защитников... нет, вообще людей".
Около стола - большая коробка с ампулами морфия. Она открыта, потому что часто используем. И шприцы в антисептическом растворе тут же. Заслонился спиной от всех, взял горсть ампул, сунул в карман, взял шприц. Боюсь, что кто-нибудь заметил. Хотя они все отводят от меня глаза, им неловко на меня смотреть, как на преступника.
Вышел в коридор, переобулся в валенки. Лида вышла за мной.