Голоса животных и растений
Шрифт:
Однако обвинительный вердикт 27-летней мучительнице пока является скорее исключением, чем правилом. Статьи Уголовного кодекса, направленные против жестокости по отношению к животным, не позволяют, как считают многие канадцы, эффективно бороться с этим злом. В том же декабре 1998 года суд в Эдмонтоне, в провинции Альберта, оправдал двух его жителей, убивших своих собак ударами бейсбольных бит.
Подобное зачастую происходит потому, что домашние животные рассматриваются Уголовным кодексом как вид частной собственности. Из чего следует, что владелец животного вправе поступать с ним, как ему заблагорассудится, за исключением явного проявления жестокости.
Согласно предложенным правительством Канады изменениям в Уголовном кодексе, домашние животные должны будут считаться «существами, способными чувствовать и страдать». Правительство предложило увеличить максимальный срок тюремного заключения
Глава десятая
ОНИ КАК ЖИЗНЬ, КАК НАШЕ ТЕЛО!..
Как-то ночью на опушке густого темного леса в крохотной деревеньке народа лугбара, что на границе Уганды и Заира (ныне Демократическая Республика Конго), мы разговорились по душам с тамошним вождем.
— Какая разница между человеком и растением? — философски вопрошал он. — У того и у другого есть душа. И тот и другое живут и страдают на этом свете… Посмотрите на лес! В нем шумит и волнуется масса разных деревьев. Одни из них — огромные, высокие, другие — маленькие, низкорослые. Великаны теснят, расталкивают в стороны коротышек, но малорослые деревца пользуются и защитой более высоких, агрессивных покровителей от ветра и бурь, от других растений, опираются на помощь и протекцию больших. Люди похожи на деревья, некоторые из нас — на большие, другие — на маленькие. Большие — это наши старейшины и знахари, вызывающие дожди. Мы, люди, живем так же, как они, деревья, по тем же законам. Только деревья добрее нас.
Концепция народа лугбара отчасти проливает свет на тайны нашей сложной и непонятной жизни. Люди из-за непробиваемого самообожания становятся глухими и слепыми. «Они видя не видят, и слыша не слышат», — гласит Евангелие. (Матф. 13, 13.) На каждом шагу нашей жизни за зримым скрывается незримое, мы же замечаем лишь видимое, лишь находящуюся перед нами часть оболочки необъятной Вселенной — и подчас просто не хотим ничего больше видеть. На самом деле философия мира сложнее — как сказано Ф. Тютчевым в четырех строках:
Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык…С рождения мы живем среди бессловесных, но живых душ — растений и животных. Но, будучи поглощены будничной суетой и самими собой, не замечаем, сколь трогательна и осмысленна жизнь этих существ, будто призванных украшать землю.
Мир флоры со значительной степенью точности повторяет мир человеческий. Душистая роза, которая всем существом тянется к солнцу, волнует и красой, и доверчивостью, и беззащитностью: она у всех на виду, и каждый может сорвать ее, прервав ее жизнь. Разве это не пример самопожертвования?.. Но есть среди растений и злые убийцы — наподобие водоросли каулерпа таксиолия. Быстро размножаясь у южных берегов Франции, Испании и Италии, она полностью поглощает кислород, губит и заражает все живое окрест. Другие растения, вроде дерева моринга в Кении, наоборот, очищают водоемы и воду от грязи и бактерий. Растения соперничают друг с другом. В бурном и жестоком XX веке поэт Н. Заболоцкий увидел в растительном мире «природы вековечную давильню». С древности известно, что растения влияют друг на друга: одно из них губит соседние, другое меняет вкус их плодов.
Все знают о несовместимости в быту некоторых цветов. Неуживчивым нравом отличаются гвоздики, ландыши, лилии, нарциссы, душистый горошек, розы, желтые примулы, резеда, маки, орхидеи. В одном кувшине с ландышем быстро завянут даже совершенно свежие фиалки. Есть и примеры обоюдного благотворного влияния. Очень покладист характер у туи. Рядом с ней прекрасно чувствуют себя тюльпаны, настурции. Иногда соседство
Как-то слишком уж прозаично звучало мнение советских ученых, объяснявших влияние растений друг на друга действием физиологически активных веществ — колинов: по их словам, одни растения с помощью колинов буквально подавляют соседние (таковы, например, перекати-поле, горицвет волжский), в результате чего, как правило, растут в гордом одиночестве; у других колины действуют слабее. Ученые обнаружили, что в малых концентрациях колины могут даже выступать в роли стимуляторов.
Когда вспоминаешь нашу песенную рябину, мечтавшую перебраться к дубу, то версия о колинах кажется грубоватой, чересчур прямолинейной и плоской. И вовсе не о них возникают мысли перед вольнолюбивым дубом, в одиночку растущим «среди долины ровныя»… Песенные образы ближе к нашей жизни со всеми ее сложностями и радостями.
Поглощенные житейской суетой, мы даже не представляем, как разумна и сознательна жизнь растений, как они добры и снисходительны к нам, возмутительно равнодушным и даже злым по отношению к природе. Они выручают нас из беды в силу своих возможностей.
Сколько чудных преданий окружает бегство Святого Семейства в Египет! Первый отдых в египетских пределах Путники имели в Матариэ. Иосиф, оставив Богоматерь с Младенцем под громадным тенистым деревом, отправился искать приют в селении. Ветви дерева заботливо склонились над Путниками, чтобы дать Им больше тени и прохлады, возможность лучше отдохнуть. Когда Богоматерь удалилась из-под этой гостеприимной сени, дерево продолжало сохранять наклонное положение, листья его получили целебную силу, а рядом пробился родник прекрасной чистой воды. По другому преданию, при входе Святого Семейства в город Гермополис, в Верхнем Египте, одно высокое дерево, как бы не смея стоять пред Христом, нагнулось до самой земли, таким образом поклонившись Ему.
Неоценим вклад растений в укрепление добрых начал в человеке и в духовном и в физическом плане. Люди палеолита и мезолита питались почти исключительно мясом, и, судя по поведению их потомков, кочевников-скотоводов, сохранивших традиции мясного питания, им были свойственны вспыльчивость, нетерпеливость, необузданность, ярость, грубая страстность. Резкие, порывистые движения у них перемежались с ленью и апатией, гостеприимство, открытость сочетались с хитростью, которая отождествлялась с умом, и т. д. С учетом влияния питания на формирование облика человека впоследствии во всех религиях мира были установлены те или ограничения на мясную пищу. Переход на питание культурными растениями смягчил натуру людей: признаваемыми и уважаемыми стали такие качества, как нежность, ласковость, совестливость, сострадательность. Новый характер питания как бы сблизил телесное и духовное в человеке. «Природа оказывает терапевтическое воздействие, — цитировалось мнение американского ученого о растительном мире в журнале «Знание — сила» (1969. № 6. С. 22). — Деревья и травы молчаливы, неагрессивны, нейтральны. Они не несут опасности, и, что особенно важно, конкуренция, существующая среди них, скрыта, не выставлена напоказ. Они дают отдых перенапряженной системе реакций больного человека». Наверное, это так. И вместе с тем — и не совсем так: внешнее спокойствие часто бывает обманчиво. И быть может, терапевтическое действие флоры имеет корни не в этом покое, а именно в одушевленности.
Русские писатели и поэты искони видели флору одушевленной и близкой человеку. «Цветы рябин другое дело. Они как жизнь, как наше тело, делимое в предвечной мгле», — писал С. Есенин. (Есенин С. Сочинения. М., 1994. С. 190.) М. Лермонтов сравнивал с человеком пальму, сосну, тростник, А. Фет и С. Есенин — березы… Как подметил писатель Г. Гачев, русские черпают из растительного мира «гораздо больше прообразов, чем из животного мира, и смерть растений чаще в русской литературе, чем смерть животных, и даже Холстомер Толстого — животное травоядное, кротость поглощающее». (См.: Гачев Георгий. Национальные образы мира. М., 1998.) В этом наше отличие от европейцев. Вечное бытие мнится русским художникам слова не телесным, но растворенным в воздухе, сущим на поверхности, под ветром. И душу свою они видят переселенной не в тело животного и даже не в человеческое тело — в родных и близких, — но в травы, деревья: «Надо мной, чтоб вечно зеленея, темный дуб склонялся и шумел».