Голоса животных и растений
Шрифт:
— Расправа над несчастным псом — позор для всей Восточной Африки и танзанийской нации. Протесты шли не только из ЮАР, но даже из Великобритании, — заявил высокопоставленный чиновник провинции.
Удивительно, но факт: промолчали ведущие поборники прав всего живого — Билл Клинтон и Тони Блэр. «Варварским актом» назвал казнь руководитель восточноафриканского отделения Всемирного общества защиты животных Майн Пью.
История уголовных и гражданских процессов над животными восходит к незапамятным временам, как у нас образно выражаются, к царю Гороху. В Средние века судили саранчу, гусениц, хрущей, змей, лягушек, мышей, крыс, кротов — за нашествия, губившие урожай. Судили за это даже червей. По уголовным делам
Человек тогда еще не додумался до ядов и инсектицидов, поэтому спасения искал в религии, а защиты — у органов юстиции. В принципе во всех бедах и последствиях от хулиганствующих стихий усматривали обычно руку демона, который вероломно вселялся в тело какой-нибудь зверушки — и куролесил. Перепуганные граждане первым делом требовали от священников предать зло проклятию. Суды, превращавшиеся в своего рода церемонии предания проклятию очередного бедокура, проводились со скрупулезным соблюдением всех процессуальных норм. Чаще всего приговор церковного суда содержал предупреждение. Если же таковое не действовало, за ним следовало проклятие. Причем проклинали опять же не животных, а вселившихся в них демонов.
Один из таких процессов проходил в поселке Глурнс в Швейцарии. «В день Урсулы года 1519-го перед Вильхелмом фон Хасслингеном, судьей поселка Глурнс, предстал житель Стилфса, Симон Флисс, и заявил, что от имени жителей поселка Стилфс хочет возбудить дело против полевых мышей в соответствии с предписанием закона, — говорится в документах. — И так как закон предписывает, что в таком случае у мышей должен быть адвокат, он обратился к властям с просьбой выделить адвоката, чтобы у мышей не было повода к обжалованию». (См.: Rath-Vegh Istvan. From the History of Human Folly. Budapest, 1963.) Ответчиками в деле фигурировали грызуны, истцами — тирольские крестьяне, чьим посевам был нанесен ущерб. Адвокатом мышей назначили местного аборигена Ганса Гринебнера, а обвинителем от имени населения Стилфса — Минига фон Тарча.
Процесс затянулся, так как заседания проводились лишь два раза в год. Мыши, естественно, дрожали, на заседания не являлись, некоторых, правда, приносили в мышеловках, но на вопросы судей и обвинителей они не отвечали. Последнее заседание состоялось уже в 1520 году, в среду, после дня Филиппа и Якоба. Вот часть стенограммы процесса:
«Судья Конрад Спрегсер (капитан-наемник из армии коннетабля Бурбона). Заседатели (перечислено 10 человек).
Миниг фон Тарч, обвинитель, от имени всего населения поселка Стилфс, заявил, что в этот день он пригласил предстать перед лицом закона Ганса Гринебнера, адвоката неразумных животных, названных полевыми мышами. В ответ Ганс Гринебнер вышел вперед и объявился от имени мышей.
Свидетель Миниг Уолч, житель Сулдена, рассказал, что в течение 18 лет он регулярно проходит через земли Стилфса и заметил, сколь великий урон наносят полевые мыши, в результате чего у жителей почти не остается сена.
Никлас Стокер, житель Стилфса, поведал, что он помогал работать на тех землях и всегда замечал, что эти животные, имени которых он не знает, приносили большой ущерб; особенно осенью, при втором покосе.
Вилас фон Райнинг, проживающий по соседству со Стилфсом, но до этого в течение 10 лет бывший жителем Стилфса, заявил, что может сказать то же самое, что и Никлас Стокер, и даже больше, ибо он сам не один раз видел мышей…» (См. там же.)
Суд не заслушивал показаний заинтересованных стилфских хозяев, доказывая свою объективность тем, что привлек лишь непредвзятых и нейтральных свидетелей: двух жителей соседних сел и одного местного поденщика.
Обвинитель
В ответ защитник Гринебнер заявил: обвинение, дескать, ему понятно, но известно, что его подзащитные приносят и определенную пользу (уничтожают личинки насекомых), поэтому он просит суд не лишить их своей милости. Если же мышей все-таки сочтут виновными, сказал адвокат, то он просит, чтобы суд в своем решении обязал заявителей выделить для его подзащитных другую территорию, где те смогут жить спокойно. Кроме того, он просил выделить для них надлежащую охрану, которая во время переселения позаботится о безопасности мышей, защищая их от врагов, прежде всего от собак и кошек. В заключение Гринебнер настаивал на следующем: если кто-либо из его подзащитных ожидает потомства, то необходимо дать им достаточно времени, чтобы они могли разрешиться от бремени и взять детенышей с собой.
Выслушав обвинение, защиту и свидетелей, суд обязал называемых полевыми мышами вредных животных в течение 14 суток покинуть пахотные земли и луга поселка Стилфс и переселиться в другое место. Их возвращение обратно в эти края суд запретил на вечные времена, так было записано в вердикте. Суд постановил: если какое-либо из животных ожидает потомства или находится в столь юном возрасте, что не в состоянии перенести переезд, они получают дополнительно еще 14 суток, в течение которых обязаны при первой возможности совершить переселение.
Бросается в глаза, что при вынесении приговора суд проявил не меньшую объективность, чем при слушании истца. Мышей, понятно, следовало осудить, тем более что их вредоносная деятельность была полностью доказана показаниями беспристрастных свидетелей. Имелись у мышей кое-какие смягчающие обстоятельства, но суд твердо отклонил просьбу адвоката о выделении новой территории для их проживания. Им было предложено покинуть эти края, дословно — «пусть убираются, куда хотят».
Убрались мыши или остались — этого историческая наука, к сожалению, не зафиксировала.
В 1522 году в епископстве Отэн, во Франции, тоже расплодились мыши, губившие поля. Испугавшись голода, жители обратились в религиозный суд с просьбой об изгнании обжор. Мышам отправили повестку. Их неявку сочли подозрительной. Но адвокат Бартоломью Шассенэ гневно заявил, что при оповещении его клиентов о явке в суд не были соблюдены все необходимые формальности: ведь многие из подзащитных находились в это время в поле. Тем самым адвокат добился повторного оповещения, которое делалось уже с амвона приходской церкви. В оправдание мышей адвокат указал на опасности, поджидавшие их на пути в суд, и в частности на злобность кошек, которые, узнав о процессе, дескать, стерегут его подзащитных.
Приговоры в то нелегкое время не отличались мягкостью и гуманностью. В ходе процессов обычно доминировал принцип «око за око, зуб за зуб». Первый записанный в скрижалях мировой цивилизации смертный приговор в отношении животных был вынесен свинье, а последний в Средние века соответствующий вердикт обрек на смерть провинившуюся кобылу в 1692 году. Со средневековых времен до нас дошло 93 полных официальных судебных документа — записи и протоколы, что отнюдь не мало, если учесть, что архивы страдали от пожаров, войн и небрежного хранения. Большинство сохранившихся документов — из Франции (педантизм французов известен), но есть подобные документальные свидетельства и из Германии, Швейцарии и Италии. По Англии имеющийся фактический материал скуден, но то, что там тоже казнили животных с криминальными наклонностями, подтверждают слова Грациано, персонажа шекспировского «Венецианского купца», с которыми тот нападает на Шейлока: