Голова королевы. Том 1
Шрифт:
Филли указала пальцем на свой рот, и Лейстер вдруг вспомнил о тех страданиях, которые претерпела несчастная девушка по его милости.
— О, Боже, — воскликнул он, содрогаясь от ужаса. — Как я мог позабыть об этом? Но тем дороже ты для меня, — прибавил он, привлекая к себе молодую девушку. — Твои глаза говорят, твоя улыбка обворожительна. Филли, хочешь быть моей? Я предпочту твое сердце всем королевам в мире. Что может быть выше любви прекрасной, чистой женщины? До сих пор я не знал настоящей любви, так как принимал холодный отблеск за настоящее солнце. Ты для меня будешь храмом, я буду молиться на тебя, ты вернешь мне веру в добродетель! Когда мою душу будет соблазнять тщеславие, ты спасешь меня от соблазна, как уже спасла раз мою жизнь. Как добрый гений, ты появилась сегодня передо мной и не допустила,
Филли отрицательно покачала головой, горькая улыбка скользнула по ее губам, и по этой улыбке и грустному выражению глаз можно было судить, как глубоко страдает молодая девушка от того, что не может ничего ответить Лейстеру.
— Ты не хочешь любить меня? — продолжал он. — Ты, может быть, боишься, что я изменю тебе, изменю той, которая по моей милости даже лишена возможности упрекнуть меня в чем-нибудь? Или ты думаешь, что моими устами говорят благодарность, участие, сострадание, но не любовь? Филли, я сам перестал бы верить в себя, если бы мог назвать то чувство, которое питаю к тебе, каким-нибудь другим именем, а не настоящей глубокой любовью! Я знаю, ты могла бы возразить мне, что я пылал страстью к Фаншон, что мое сердце усиленно билось в присутствии Елизаветы, что я опускался перед тобой на колени с нежной мольбой, думая, что танцую с Марией Стюарт. Все это, может быть, и правда, но уверяю тебя, что ни к кому из них я не ощущал такого блаженного благоговейного чувства, какое испытываю, обнимая тебя, мою бедную Филли. Все эти герцогини и королевы возбуждали желание нравиться, — на первом плане у меня всегда было честолюбие. Но теперь этого нет и в помине. Для меня не будет большего счастья, как сознание, что я любим тобой! Как я буду гордиться твоей любовью! Никогда еще я не видел так ясно, что гнался за каким-то призраком, не находя настоящего пути к счастью; теперь же я нашел его. Я в своем тщеславии тешил себя несбыточными мечтами, строил воздушные замки и пропускал настоящую жизнь. Теперь мое неспокойное сердце найдет наконец приют, и его даст мне любовь женщины, не желающей ничего, кроме моего счастья, рисковавшей своей жизнью для моего спасения. Перед целым светом я признаю тебя королевой своей души и никогда не расстанусь с тобой.
Филли освободилась из объятий Дэдлея и со страхом смотрела на него.
— Ты, может быть, боишься, что на меня обрушится гнев Елизаветы, когда она узнает, что я увез тебя вместо того, чтобы домогаться руки Марии Стюарт? — спросил он. — Или, может быть, ты думаешь, что королева шотландская обидится, что ею пренебрегли? Что касается Елизаветы, то я очень радуюсь, представляя себе, как она огорчится, когда Мария Стюарт пошлет ей ироническое послание с уведомлением, что мой выбор пал на тебя. Это будет для нее достойной наградой за ее интригу. С королевой шотландской мне очень легко разойтись, нисколько не обидев ее, я даже могу уехать отсюда под тем предлогом, что оскорблен видимым предпочтением, которое Мария Стюарт оказывает лорду Дарнлею, не стесняясь моим присутствием.
Филли утвердительно кивнула головой.
— Ты тоже заметила, что королева отдает предпочтение Дарнлею? — спросил Лейстер. — Ты думаешь, что это — не кокетство красивой женщины, а заранее обдуманный план?
Филли снова утвердительно кивнула головой. По ее лицу было видно, что она могла бы сказать еще очень многое и с нетерпением ждет дальнейших вопросов.
— Королева любит Дарнлея?
Филли кивнула головой и сделала Дэдлею знак говорить тише.
— А меня пригласили для того, чтобы посмеяться и позабавиться на мой счет?
На этот раз Филли сделала отрицательный жест головой.
Лейстер сначала удивленно взглянул на нее, а затем вдруг сообразил, в чем дело.
— Ах, понимаю, — воскликнул он, — ты хочешь сказать, что королева обратилась ко мне для того, чтобы обмануть кого-то. Не лорда ли Мюррея?
Филли, улыбаясь, утвердительно кивнула головою.
— Теперь для меня все ясно! — продолжал Дэдлей. — Королева очень хитра и желает обратить посланника Елизаветы в марионетку. Благодарю тебя,
Филли приложила руку к губам и умоляюще смотрела на Лейстера. Он сейчас же угадал ее мысли и спросил:
— Ты хочешь, чтобы я молчал и продолжал делать вид, что ничего не замечаю, чтобы таким образом не выдать Мюррею тайного замысла его сестры?
Филли ласково обняла его, как бы желая вознаградить за ту жертву, которую у него просила.
— Разве я могу отказать тебе в чем-нибудь? — нежно прошептал Дэдлей. — Я все сделаю так, как ты прикажешь, я согласен даже показаться смешным, если ты обещаешь мне уехать отсюда вместе со мной. Если ты согласишься быть моей, то мне не страшны ничьи насмешки.
Филли снова задрожала и попыталась освободиться из объятий Дэдлея.
— Ты отказываешь мне, Филли, ты боишься меня? — с упреком проговорил он. — Неужели я — такой скверный человек, что ты, пожертвовавшая для меня всем, не можешь верить моей чести и искренней любви к тебе?
Филли со слезами взглянула на Дэдлея и, схватив его за руку, крепко прижала к своим губам.
— Ты веришь мне? — радостно воскликнул он. — Чего же ты боишься? Тебя пугает королева? Если она не пустит тебя по доброй воле, то я все равно увезу тебя. Кто же страшит тебя еще? Вальтер Брай или Роберт Сэррей? Но какое они имеют право распоряжаться твоим сердцем? Или, может быть, тебя смущают толки и пересуд, которые подымутся в обществе, когда узнают, что я отдал тебе предпочтение перед королевой? Можно избежать этих толков, я не желаю оскорблять королеву и буду в этом отношении очень осторожен. Мой преданный слуга проводит тебя в Англию. Я найду в пределах моего графства почтенную семью, которой поручу хранить тебя, мое сокровище, до тех пор, пока я освобожусь от придворной службы. Там, на свободе, мы будем наслаждаться тихой семейной жизнью среди прекрасной природы. Еще до моего возвращения в Лондон мы повенчаемся, и никто не осмелится косо взглянуть на графиню Лейстер. Ты согласна на это, Филли? Хочешь сделать меня счастливым? Если ты прогонишь меня от себя, я опять пущусь в тщеславный свет, буду пить чтобы заглушить сердечную тоску, и с нетерпением ждать того момента, когда удар шпаги более удачно попадет в меня, чем тогда, когда ты спасла меня от преследований Медичи.
Филли начала колебаться, а последнее напоминание отняло у нее силу сопротивления. Она позволила Дэдлею обнять ее и осушить ее слезы поцелуями.
Было уже около полуночи, когда Филли ушла от любимого человека и осторожно пробралась по коридору в свою комнату. Она вышла от него такой же чистой и непорочной, какой вошла к нему, но пламя страсти зажглось в ее крови и сердце забилось сладкой надеждой.
Лейстер тоже чувствовал себя счастливым, но как будто сам еще не верил тому, что произошло. Мысль, что Мария Стюарт хотела посмеяться над ним, глубоко оскорбила его. Елизавета послала его в Эдинбург, а шотландская королева предпочла ему лорда Дарнлея и заставила играть глупейшую роль. Теперь ему предстояло вернуться к Елизавете, сообщить ей о своем поражении и тешить себя вновь несбыточными честолюбивыми мечтами.
Лейстер получил почти отвращение к своему прежнему плану достичь высокого положения, пользуясь расположением женщин. Ему заманчиво рисовалась теперь простая, скромная жизнь в своем графстве вместе с очаровательной Филли.
На другое утро Лейстер призвал к себе своего доверенного слугу Томаса Кингтона.
Последний принадлежал к числу тех слуг, которые стремятся поступить в богатый дом, где изучают обычаи и привычки своих господ, и затем, нажив состояние, сами становятся барами. Кингтон прекрасно знал все слабые стороны своего господина, был посвящен в некоторые семейные тайны и потому пользовался большим доверием Дэдлея.
— Кинггон, — обратился к своему слуге Лейстер, когда тот вошел в его комнату, — я ищу человека, который был бы ловок, храбр, молчалив и настолько предан мне, что в случае нужды рискнул бы своей жизнью для меня.
— Милорд, если вы пожелаете осчастливить меня своим доверием… — начал Кингтон.
— Да, я подумал о тебе, — прервал его Дэдлей, — потому и позвал тебя. Я знаю, что ты достаточно ловок и умен для того дела, которое я хочу поручить тебе, но сомневаюсь, хватит ли у тебя храбрости…