Голова профессора Доуэля
Шрифт:
Первой стала подавать признаки жизни голова рабочего. Едва заметно дрогнули веки. Зрачки стали прозрачны.
– Циркуляция есть. Все идет хорошо…
Вдруг глаза головы изменили свое направление, повернулись к свету окна. Медленно возвращалось сознание.
– Живет! – весело крикнул Керн. – Дайте сильнее воздушную струю.
Лоран открыла кран больше. Воздух засвистал в горле.
– Что это?.. Где я?.. – невнятно произнесла голова.
– В больнице, друг мой, – сказал Керн.
– В больнице?.. – Голова повела глазами, опустила их вниз и увидела
– А где же мои ноги? Где мои руки? Где мое тело?
– Его нет, голубчик. Оно разбито вдребезги. Только голова и уцелела, а туловище пришлось отрезать.
– Как это отрезать? Ну нет, я не согласен. Какая же это операция? Куда я годен такой? Одной головой куска хлеба не заработаешь. Мне руки надо. Без рук, без ног на работу никто не возьмет… Выйдешь из больницы… Тьфу! И выйти-то не на чем. Как же теперь? Пить-есть надо. Больницы-то наши знаю я. Подержите маленько, да и выгоните: вылечили. Нет, я не согласен, – твердил он.
Его выговор, широкое, загорелое, веснушчатое лицо, прическа, наивный взгляд голубых глаз – все обличало в нем деревенского жителя.
Нужда оторвала его от родимых полей, город растерзал молодое здоровое тело.
– Может, хоть пособие какое выйдет?.. А где тот?.. – вдруг вспомнил он, и глаза его расширились.
– Кто?
– Да тот… что наехал на меня… Тут трамвай, тут другой, тут автомобиль, а он прямо на меня…
– Не беспокойтесь. Он получит свое. Номер грузовика записан: четыре тысячи семьсот одиннадцатый, если вас это интересует. Как вас зовут? – спросил профессор Керн.
– Меня? Тома звали. Тома Буш, вот оно как.
– Так вот что, Тома… Вы не будете ни в чем нуждаться и не будете страдать ни от голода, ни от холода, ни от жажды. Вас не выкинут на улицу, не беспокойтесь.
– Что ж, даром кормить будете или на ярмарках за деньги показывать?
– Показывать покажем, только не на ярмарках. Ученым покажем. Ну, а теперь отдохните. – И, посмотрев на голову женщины, Керн озабоченно заметил: – Что-то Саломея заставляет себя долго ждать.
– Это что ж, тоже голова без тела? – спросила голова Тома.
– Как видите, чтоб вам скучно не было, мы позаботились пригласить в компанию барышню… Закройте, Лоран, его воздушный кран, чтобы не мешал своей болтовней.
Керн вынул из ноздрей головы женщины термометр.
– Температура выше трупной, но еще низка. Оживление идет медленно…
Время шло. Голова женщины не оживала. Профессор Керн начал волноваться. Он ходил по лаборатории, посматривал на часы, и каждый его шаг по каменному полу звонко отдавался в большой комнате.
Голова Тома с недоумением смотрела на него и беззвучно шевелила губами.
Наконец Керн подошел к голове женщины и внимательно осмотрел стеклянные трубочки, которыми оканчивались каучуковые трубки, введенные в сонные артерии.
– Вот где причина. Эта трубка входит слишком свободно, и поэтому циркуляция идет медленно. Дайте трубку шире.
Керн заменил трубку, и через несколько минут голова ожила.
Голова Брике – так звали женщину – реагировала более бурно на свое оживление. Когда она окончательно пришла в себя и заговорила, то стала хрипло кричать, умоляла лучше убить ее, но не оставлять таким уродом.
– Ах, ах, ах!.. Мое тело… мое бедное тело!.. Что вы сделали со мной? Спасите меня или убейте. Я не могу жить без тела!.. Дайте мне хоть посмотреть на него… нет, нет, не надо. Оно без головы… какой ужас!.. какой ужас!..
Когда она немного успокоилась, то сказала:
– Вы говорите, что оживили меня. Я малообразованна, но я знаю, что голова не может жить без тела. Что это, чудо или колдовство?
– Ни то, ни другое. Это – достижение науки.
– Если ваша наука способна творить такие чудеса, то она должна уметь делать и другие. Приставьте мне другое тело. Осел Жорж продырявил меня пулей… Но ведь немало девушек пускают себе пулю в лоб. Отрежьте их тело и приставьте к моей голове. Только раньше покажите мне. Надо выбрать красивое тело. А так я не могу… Женщина без тела. Это хуже, чем мужчина без головы.
И, обратившись к Лоран, она попросила:
– Будьте добры дать мне зеркало.
Глядя в зеркало, Брике долго и серьезно изучала себя.
– Ужасно!.. Можно вас попросить поправить мне волосы? Я не могу сама сделать себе прическу…
– У вас, Лоран, работы прибавилось, – усмехнулся Керн. – Соответственно будет увеличено и ваше вознаграждение. Мне пора.
Он посмотрел на часы и, подойдя близко к Лоран, шепнул:
– В их присутствии, – он показал глазами на головы, – ни слова о голове профессора Доуэля!..
Когда Керн вышел из лаборатории, Лоран пошла навестить голову профессора Доуэля.
Глаза Доуэля смотрели на нее грустно. Печальная улыбка кривила губы.
– Бедный мой, бедный… – прошептала Лоран. – Но скоро вы будете отомщены!
Голова сделала знак, Лоран открыла воздушный кран.
– Вы лучше расскажите, как прошел опыт, – прошипела голова, слабо улыбаясь.
Головы развлекаются
Головам Тома и Брике еще труднее было привыкнуть к своему новому существованию, чем голове Доуэля. Его мозг занимался сейчас теми же научными работами, которые интересовали его и раньше. Тома и Брике были люди простые, и без тела жить им не было смысла. Немудрено, что они очень скоро затосковали.
– Разве это жизнь? – жаловался Тома. – Торчишь, как пень. Все стены до дыр проглядел…
Угнетенное настроение «пленников науки», как шутя называл их Керн, очень озаботило его. Головы могли захиреть от тоски прежде, чем настанет день их демонстрации.
И профессор Керн всячески старался развлекать их.
Он достал киноаппарат, и Лоран с Джоном вечерами устраивали кинематографические сеансы. Экраном служила белая стена лаборатории.
Голове Тома особенно нравились комические картины с участием Чарли Чаплина и Монти Бэнкса. Глядя на их проделки, Тома забывал на время о своем убогом существовании. Из его горла даже вырывалось нечто похожее на смех, а на глаза навертывались слезы.