Головач-3
Шрифт:
– Нет, мы сказали ему, что встречаемся именно здесь. Он не стал бы путать бар с местом, набитым голыми женщинами, верно?
Они тревожно переглянулись.
Оги наклонился над столом, вцепившись в свой "айфон".
– Брайс, мне это не нравится.
– Успокойся. Он сегодня много выпил, верно? Наверное, вернулся в мотель и отрубился.
Голос Оги напоминал зловещий шепот, едва слышимый из-за веселья за соседним столом.
– Да, а что если не вернулся?
Брайс стиснул зубы.
– Успокойся!
Сейчас им нельзя глупить и вести себя подозрительно. Сидящие близко к
Паника в глазах Оги немного поутихла, и он откинулся на спинку сиденья. Его телефон продолжал проигрывать видео Харч-вечеринки. Брайс узнал голос Доры, сквозь динамик тот звучал пискляво, но достаточно громко: "Не можешь плюнуть получше, слабак хренов? Ты даже комара не утопишь своим жалким харчком!" Затем снова послышался звук отхаркивания, напоминающий шум двигателя, не желающего заводиться.
– Может, выключишь уже?
– настойчиво попросил Брайс.
– Вокруг тебя красивые женщины, а ты смотришь, как гадкое трейлерное быдло глотает харчки!
Оги коснулся экрана и убрал телефон, заметно расстроившись. Он принялся барабанить пальцами по столу, поглядывая на дверь, и вздыхать.
– Где же он, черт возьми?
– пробормотал он.
***
Кларка можно было бы простить за подозрение на контузию, поскольку, когда он очнулся, в глазах у него четверилось. Ухмылки на их лицах немного отличались, но в остальном четыре из пяти лиц, нависших над ним, были совершенно одинаковыми. Он окинул их всех взглядом, нахмурился, вероятно, ожидая, что все они сольются в одно целое. Но этого не произошло. Это была какая-то безумная групповая скульптура восторга и предвкушения, гора Рашмор (гора с барельефом четырех президентов США - прим. пер.), олицетворяющая элиту "мозготраха".
Пятое лицо отличалось от других как вешним видом, так и полным отсутствием радости. Кларк прищурил глаза из-за резкого флуоресцентного освещения, затем расширил их, узнав мэра, Имона. Он попытался что-то сказать, но кляп сделал его слова неразборчивыми, как если бы он попытался исповедаться, сидя в стоматологическом кресле.
Кларк был привязан веревкой к четырем углам стола. Он попытался освободиться от уз, но те не поддавались, а стол даже не качнулся. Братья Ларкинсы стояли с обеих сторон. Такер и Клайд - слева, "Пузо" и Хорейс - справа. У них был нетерпеливый вид мальчишек, наткнувшихся на стопку эротических журналов.
Имон возвышался над Кларком, стоя во главе стола. Он наклонился к нему вплотную, отчего каждому из них лицо оппонента казалось перевернутым вверх тормашками.
– То, что мы сейчас будем делать, сынок, называется "оголение яиц".
Такер ударил по столу.
– Просто не можем прикончить тебя по-быстрому!
– Не, это было бы слишком легко, - согласился "Пузо".
При словах "прикончить тебя", Кларк забился, как смертник на электрическом стуле, получающий свои последние вольты. Он яростно замотал головой из стороны в сторону, а сквозь кляп то и дело раздавалось какое-то бубнение, смутно напоминающее слово "помогите!".
Клайд двинул его в грудь.
– За то, что ты сделал? Ты должен сперва почувствовать настоящую боль.
Хорейс поднял какой-то металлический предмет. Он провел по нему большим пальцем, и из переднего конца с щелчком выскочило треугольное лезвие. Кларк, выпучив глаза, уставился на канцелярский нож. Он забился на столе, жуя кляп.
– Снимите с него штаны, - скомандовал Имон.
"Пузо" и Клайд потянулись к ремню и "ширинке". Кларк извивался, но они в считанные секунды стянули до лодыжек его шорты и трусы.
– Глядите-ка, - сказал "Пузо".
– У него на "мошне" нет волос.
Все стали восхищенно любоваться гладко выбритыми гениталиями Кларка, которые, казалось, отчаянно хотели спрятаться от яркого света флуоресцентных ламп. Его пенис съеживался на глазах, будто кто-то внутри него крутил рычаг.
– Хочешь сказать, он повзрослел, а волосы у него так и не выросли?
– спросил Такер.
– Не, зуб даю, он один из тех парней, которые все сбривают, - с важным видом пояснил Хорейс.
– Многие городские так сейчас делают. Наверное, боятся вшей, и типа того.
"Пузо" покачал головой.
– По мне, так достаточно того, что девки себе делают это.
– Это точно, - согласился Такер.
– А вот когда стягиваешь с них трусики, и звук такой, будто отдираешь застежку-липучку, сразу понимаешь, что тебя ждет вкусное угощение!
Все согласно закивали в ответ на эту глубокомысленную мудрость.
Хорейс указал пальцем.
– Глядите на него! Мы его еще пальцем не тронули, а он уже плачет!
И действительно, глаза у Кларка блестели, и из них катились слезы. Он продолжал что-то бормотать сквозь кляп.
– Ну, теперь вы, парни, видите, какими чувствительными бывают мужики, у которых нет волос на "причиндалах", - угрюмо произнес Такер.
– Очень неприятно, - подвел итог "Пузо".
– Мы ему даже повода не давали так себя вести.
Хорейс наклонился над Кларком и схватил его за мошонку. Оттянул ее вверх, обнажая нижнюю часть, и прижал к основанию пениса. Кларк вздрогнул, когда Хорейс поднес к коже лезвие ножа.
– Эта часть не такая уж и болезненная, - заверил его Имон, перемещаясь вокруг стола в поисках лучшей точки обзора.
– Понимаешь, сперва мы сделаем на твоей "мошне" разрез.
Хорейс дернул рукой с ножом, и на нежной коже мошонки образовалась щель, длиной с его мизинец, явив нечто похожее на желток инопланетного яйца. Палитра состояла преимущественно из красных и желтых оттенков, с прожилками блестящего мяса. Из разреза по бедрам потекла кровь, собираясь в небольшую лужицу на столе. Кларк заскулил сквозь кляп, снова забился в своих узах, словно колотясь о невидимую стену.
– Затем мы вытащим через разрез яйца, и они будут болтаться оголенными, - продолжил Имон.