Головная ударная волна
Шрифт:
— Нет, просто иду по Масс-авеню, пытаюсь вспомнить. Кажется, мы дошли примерно до тридцати секунд. И ни черта не увидели.
— Отлично. Я тут снова занялся «Пулей», получил кое-какие предварительные данные и подумал, что лучше свериться с твоими.
— Ага… — Новая пауза. — И сколько же?
— Много, — осторожно ответил Ральф. — Понимаешь, мы еще анализируем данные.
— Значит, действительно старый пульсар. Я думал, старые уже не способны излучать.
— Я тоже. Во всяком случае, им бы не полагалось.
Ральф напомнил себе, что надо посоветоваться с теоретиками.
— Тогда неудивительно, что мы не нашли останков сверхновой. Они уже погасли или слишком удалены.
— Правда, забавно, что нам удалось принять такой старый сигнал от пульсара за пол-Галактики от нас? Хотя, как я заметил, он становится ярче.
— Да, забавно… — озадаченно отозвался Энди. — Хм, ярче… — Интересно, виден ли он на прежних обзорных снимках?
— Да, вот я и подумал, что надо бы тебе сказать.
Они обменялись еще парой личных фраз, и Ральф отключился.
Харкин работал с экранами, но обернулся к нему, приподняв бровь.
— Бинго! — воскликнул Ральф.
Едва Ирэн вошла в кофейню и они поцеловались, Ральф заметил в ее глазах любопытство. В облегающем голубом платье она выглядела ослепительно, и он тоже щеголял в нарядном костюме. Он велел ей принарядиться, и теперь она часто моргала, ожидая объяснений.
— Куда мы собираемся?
Он, даже не присев, сообщил ей:
— Знаешь, единственное место, где в меня не кидают гнилыми фруктами, едва я запою, — это церковь.
— Никогда не знала, что ты религиозен, — ошарашенно заметила Ирэн.
— Да это я фигурально. К тому же я заплатил за место, где можно потанцевать, так что… мы идем в «Ритц».
От удивления брови у нее взлетели вверх.
— Какое загадочное приглашение. Гольф в «Ритце»?
Они танцевали на площадке с видом на вечерний прибой и серфингистов. Он подхватил выбившуюся у нее прядь волос, заложил ей за ухо. Она все время болтала о работе. Он рассказал ей о своей работе над «Пулей», и она искренне заинтересовалась, задала несколько вопросов. Потом снова вернулась к интригам в своей конторе. Иной раз казалось, что эта женщина живет одними сплетнями. Он немного послушал, а потом, когда оркестр заиграл: «Бегэн оф бегуэн», [9] сказал:
9
Бегуэн — танец наподобие румбы. Название мелодии — «Начало бегуэна».
— Мне нужно еще время. Она напряглась:
— Чтобы познать бездны мужского мира?
— Да. Я ухватил за хвост что-то настоящее.
— Стало быть, Гербу Линцфилду ты не звонил.
— Нет.
— Ну что ж, отлично!
Он отступил на шаг и уставился на ее губы. Роскошные, как всегда, они скривились и поджались. Это выражение было ему знакомо.
«Отлично. Ну что ж. Давай. Уходи. Увидишь. Обойдусь. Без. Тебя».
Тогда он погрузился в этот ритм: гуща деталей и неожиданно обрушивающаяся на тебя красота. Надо уйти с головой в барабанную дробь данных, услышать симфонии программ, форма которых позволяет человеческому глазу увидеть в них некий доступный гуманоидам смысл. Условные цвета передавали нечто не видимое простым глазом — краски микроволн. Сухие числа прятали эту красоту, скрывали ошеломляющее великолепие.
Подумать только, размышлял он, ведь волны, которые они «видели» огромными глазами антенн, всего-то длиной в палец. И волны эти докатываются через уйму световых лет, перенося послания из древних времен. Они хлещут в жесткий металл радиоантенн, в возбужденные электроны, только и дожидавшиеся, пока их пригласят на танец. Миллиарды электронов дрожат и поют, и ответная осцилляция вызывает эхо сигнала в цепях, собранных людьми. Новые электроны вливаются в возникающий ток, и единички и нолики в компьютере складываются в нечто, еще не виданное никем: в картины для глаз размером с гору. Эти видения никогда не существовали во Вселенной. Волны переносили их, но потребовался разум, чтобы вытянуть их из блуждающей ряби радиоволн, из вьюги микроволн, где они скрывались прежде, живые, но невидимые. В сущности, это истории, или они представляются историями нашим обезьяньим умам. Моментальные снимки. А превратить их в связный рассказ уже наше дело.
В эти долгие часы он осознал, какую опасность несет в себе сужение луча поиска, если нацеливать его исключительно на то, что рассчитываешь увидеть. Астрономы говорят об этом так: «Ни за что бы не увидел, если бы не поверил».
Статья на веб-сайте «астро-ф» была короткой и сжатой, всего три страницы.
Ральф много минут просидел перед ней разинув рот. Он перечитал ее дважды. Потом позвонил Харкину.
— Группа Энди объявляет, что их данные показывают пик с сорокасемисекундной периодичностью.
— Стало быть, он вернулся и присмотрелся хорошенько…
— Это воровство! — Ральф все еще не пришел в себя и не решил, что делать.
— Из этих помех многое можно вытянуть, если знать, где искать.
— Уф, — выдохнул Ральф, обалдело мотая головой. — Да, пожалуй.
— Он нас обогнал, — равнодушно сказал Харкин.
— Гонится за профессорской ставкой! Харкин засмеялся:
— Вот тебе и Гарвард. — И после долгого молчания взорвался: — Да что же это за штуковина, чтоб ее!
Стук в дверь квартиры застал его врасплох. Это была Ирэн — пристальный взгляд и закушенная губа.
— Я только на секунду залетела на твой радарный экран.
— Я…
— Работаешь. Слишком много за те деньги, что тебе платят.
— Знаешь, — выговорил он, — искусство и наука во многом схожи. Иногда. Требуют тебя целиком.
— Искусство, — сказала она, — это ответы, к которым нет вопросов.
Он моргнул:
— Похоже на цитату.
— Да, из меня.
— А… э…
— Так что, хочешь удовольствия на скорую руку?
— Ну, если ты так ставишь вопрос… Час спустя Ирэн приподнялась на локте.
— Новости, — сказала она.
— А? — Он сонно моргнул. — Какие?
— У меня задержка. Две недели.
— А… О… Гром с ясного неба.
— Надо обсудить… «Ох, ты!»
— …что делать.
— Это для тебя необычно? Первым делом уточнить данные.
— Больше недели никогда не бывало… — Она сложила губы в изумленное «О». — Раньше.
— Ты ведь пользовалась… Мы…
— Эти таблетки редко подводят, однако…
— Однако бывает. А ты не забывала принять?
— Нет. Долгая пауза.