Головоломка
Шрифт:
– Я ужасно мерз… – Он поежился. – Значит, свет в лицо, голоса у меня в ушах, уколы, электрошоковые процедуры были реальны и накладывались на мою историю?
– Да. Илан Дедиссет слышал голоса, у него начались адские головные боли и галлюцинации, когда он закрывал глаза, ему мерещились тени – и все это потому, что реальный мир окружал ваше неподвижное тело, а мозг, занятый вымышленной историей, не мог от него абстрагироваться… По «сценарию», вы часто принимали душ, для вас это был желанный момент передышки, безусловно связанный с обтираниями, которые делали вам санитарки
– Я был «по ту сторону» пять недель… Пять долгих недель, а между тем история, начавшаяся после пробуждения Илана Дедиссета и закончившаяся на острове в форме весов, кажется такой короткой, сжатой во времени…
– И это доказывает, что в бессознательном состоянии мы воспринимаем время иначе. Наши сны иногда длятся несколько секунд, но кажутся нам вечностью. Судя по всему, ваш мозг периодически бодрствовал и возвращался к тому эпизоду истории, на котором остановился в прошлый раз. На электроэнцефалограммах читаются разные фазы, и мы сумеем их расшифровать, не сомневайтесь.
Люка чувствовал, как на него наваливается усталость, но изо всех сил боролся со сном. Он боялся заснуть. Боялся не проснуться. Пережить еще один кошмар.
– Знаете, после попытки самоубийства у меня был выбор.
– Какой именно?
– Жить или умереть. Я пережил опыт «белого света», о котором рассказывают многие из тех, кто стоял на пороге смерти… Я был в палате, яркий свет из окна манил, притягивал меня. Я подошел и почувствовал на лице его животворное тепло. Мне было хорошо.
Клеор ничего не понимала. Она знала, что этому феномену наверняка есть научное объяснение: низкое содержание кислорода в крови, выброс эндорфинов в мозг. Люка прикрыл веки и счастливо улыбнулся, как будто все еще купался в свете.
– Что-то меня остановило, некая сила не дала покинуть наш мир, не выяснив правду. Телефонный звонок Хлоэ перенес меня в пограничье, которое вы называете глубокой комой. Свет исчез. Илан Дедиссет проснулся в доме, существовавшем только в моем воображении и сценариях.
– Получается, что в коме вы начали бороться с психической болезнью.
Клеор не могла совладать с возбуждением. Все, что рассказал ей Люка Шардон, свидетельствовало о сложности психических механизмов и могуществе человеческого мозга. В коме разум пациента внушил себе, что все происходящее реально. Болезнь была на страже, и ее следовало обмануть. Не имело смысла снова и снова повторять Шардону, что он убил восемь человек. Нужно было проникнуть в глубины его мозга, столкнуть с формой реальности, исключающей неприятие действительности. Психиатру не были известны прецеденты.
– Вы улыбаетесь своим мыслям, – заметил Люка.
Санди подняла глаза от блокнота:
– Да, вы правы. Я думала об образе снежной бури, сопровождавшей вас на протяжении всей истории в качестве артефакта. У вас в голове шло сражение. Болезнь пыталась сбить вас с толку, а буран препятствовал ей, пока вы были не готовы принять правду. Как только это произошло,
Люка повернул голову к маленькому окну, за которым кружились хлопья снега. Его взгляд потускнел.
– У нее были ваши глаза, ваша стрижка, ваше лицо…
– О чем вы?
– В самом начале, когда Хлоэ пришла рассказать мне о «Паранойе», она была похожа на вас, а потом постепенно снова стала собой.
В голосе Люки прозвучала глубокая печаль. Клеор отложила блокнот.
– Хлоэ-психиатр должна была взять вас за руку, втянуть в игру, заставить копаться в себе. Другая Хлоэ олицетворяла воспоминания, радость или боль. Ваша история – это сумма воздействий. Воображение интерпретировало ваше прошлое и события, пережитые в клинике. Она превратилась в жуткое место – «Сван-сонг», потому что в глубине души вы именно так воспринимали мое лечебное учреждение. Эпизод с электрическим стулом стал материализацией страха перед электротерапией. В реальной жизни вы писали сценарии видеоигр. Все, случившееся с Иланом Дедиссетом, – плод фантазии Люки Шардона. Вашей фантазии.
Люка улыбнулся:
– История получилась далеко не идеальная. Как и в любой хорошей видеоигре, там было несколько ляпов, согласны? Я помню туристские ботинки, которые обул, идя на аукцион на барже, такие же были на всех кандидатах в «Сван-сонг».
– В данном конкретном случае это были не ляпы, а послания, привязывавшие вас к происшествию в высокогорном приюте. Они постепенно подводили вас к правде – настолько нестерпимой, что вы все поняли только в самом конце. Некоторые были очень выразительны, в том числе оранжевая отвертка и кресты на двери квартиры Хлоэ, пустовавшей целый год, шрамы и вечно холодные руки.
Люка вцепился пальцами в простыню. Боль исказила его лицо.
– Способ подсказать мне, повторять снова и снова, что она мертва, так?
– Да.
– Мертва, как и остальные кандидаты. Руки были холодными у всех…
Люка Шардон замолчал, и Санди Клеор встала, чтобы надеть куртку. Он думал о Гаэле Моки, Рее Лепренсе, Наоми Фе, Максиме Филозе, Венсане Жигаксе, Фредерике Ябловски, Валери Жербуа и Хлоэ. По-настоящему хорошо он знал только ее. Остальные были охотниками за сокровищем, которым не повезло оказаться ночью в одной комнате с убийцей.
– Надеюсь, вы скоро расскажете мне о жертвах? – спросил Люка. – Я должен узнать, кем они были на самом деле, как жили. Думаю, эти люди очень отличались от моего представления о них.
– Конечно, Люка. Мы вместе прослушаем запись. Теперь я узнала всю историю и понимаю, что многое предстоит расшифровать. Скрытые сигналы, аллюзии – «ляпы», как вы их называете.
Психиатр достала из кармана ключи от машины и подошла к окну, постояла несколько секунд, глядя на снег, и вернулась к Люке.