Голубая кровь

Кильтина Юлия

Поняв, что бурных результатов в учебе от себя сегодня нечего и ожидать, я отправилась в свою комнату. Мой маленький мирок, где все лежало на своем месте (угу, для меня это именно так и было) встретил меня таким же уютным хаосом. Посчитав дни, я решила, что справлюсь с подготовкой к экзаменам, даже если пробездельничаю весь сегодняшний день, и рухнула на кровать. Голова была тяжелой и звенела от обрывков мыслей, каких-то сумрачных картин и воспоминаний. Сколько времени я так пролежала, до сих пор остается тайной даже для меня - очнулась я уже глубокой ночью и только лишь для того, чтобы, нырнув под одеяло, провалиться в сон, отчаянно желая не встретиться сегодня с выматывающими сновидениями.

Но, очевидно, Морфей меня не услышал, или был слишком занят этой ночью,

потому что я снова оказалась в своем кошмаре. Хотя нет, в этот раз здесь все было немного по-другому. Поле боя прямо на глазах зарастало странной сероватой травой, съедавшей полуистлевшие останки и утягивая в землю ржавеющие доспехи; молодая женщина, плачущая над воином, вдруг подняла голову и посмотрела прямо на меня. У нее были очень красивые глаза цвета молодого янтаря, роскошные медные волосы прядями обрамляли правильной формы лицо, но высокий лоб прорезали глубокие морщины, скорбные складки пролегли от крыльев носа к губам. Несколько долгих мгновений она смотрела мне прямо в глаза, а затем подняла руку. Тонкую, нежную руку с длинными аристократическими пальчиками, по которой текла темная, вязкая кровь убитого воина, лежащего у ее ног. Женщина перевела недоуменный взгляд на свои ладони и вдруг закричала - пронзительно, яростно, горько; в этом крике смешалась боль израненного сердца, тоска о потерях и жажда отмщения. В тот же миг распустились тысячи цветов в огромной пещере, и в каждом была капля той темной мертвой крови. А потом я увидела комнату. Увидела, как сжалась ладонь с синим кристаллом, как разбился о стену брошенный в бессильной ярости бокал, как легла на плечо неизвестного мужчины тонкая девичья рука и с силой впилась ноготками в смуглую кожу. И глядя на осколки хрустального бокала, я чувствовала, что это моя душа разбилась на множество мелких острых кусочков. Рывком проснувшись, я вытерла слезы, сжалась в комочек и просидела так до самого утра, задремав лишь с рассветом. Как оказалось, эта ночь была последней - больше мой изнурительный кошмар меня не беспокоил.

Следующие дни были сплошной чередой занятий, подготовки к экзаменам и сидения в библиотеке. Собственно, только там мне и удавалось увидеться с моими неугомонными друзьями - у них тоже все мысли были только о том, как не опозориться на экзаменах. Нас всех до дрожи пугала мысль о возможном провале, а над ребятами еще и висел призрачный меч родительского гнева. Отец Рьена был известным дипломатом, постоянно курсировал по дружественным и не очень странам, а родители Дерека были магами, закончившими нашу академию около семидесяти лет назад. Для обоих ребят несданный экзамен был хуже одиночного перехода через земли степных орков, посему они с остервенением грызли пергамент магической науки.

Мне же не перед кем было стыдиться возможной неудачи, кроме как перед самой собой, но и я проводила каждую минуту в библиотеке, которая сейчас напоминала гигантский муравейник. Причем наиболее удачливыми были те "муравьи", которые проснулись раньше других и успели прибрать в свои загребущие лапки лучшие, а порой и единственные экземпляры раритетных книг. Чуть больше повезло тем, кто исправно посещал лекции, потому что готовиться по своим конспектам было не в пример легче, хотя пыльные библиотечные фолианты штудировать все равно приходилось. Я (во многом благодаря педантичному Рьену) к злостным прогульщикам не относилась и могла позволить себе не вставать чуть свет, тем более что книги по моему профилю - целительство и травоведение - в библиотеке были в достаточном количестве.

Мой дар впервые проявился лет в двенадцать, когда Эрик случайно поранил ладонь ножом. Рана вышла очень глубокой, кровь никак не могли остановить. Пока отец, отправив кого-то из слуг за магом-целителем, зажимал рану чистой тканью, я сидела рядом с ним и держала за руку, страстно желая облегчить его боль. Сама не помню, как все это произошло, но когда целитель появился в дверях нашей кухни и развернул повязку, на ладони не было и следа раны, а я еле могла стоять на ногах из-за перерасхода сил. Надо отдать должное тому магу, он все понял с первого взгляда, и с того дня моя участь

была определена. Через несколько дней отец отвел меня в школу при Магической Академии, где мой дар подвергся тщательной оценке. Так всегда происходит при обнаружении у человека магического дара - учителя определяют направленность и выраженность силы и решают, на какой факультет принять новичка. Правда, принимают в Академию только с семнадцати лет, даже если, как у Дерека, дар обнаружился в раннем детстве, потому что не каждый одаренный ребенок выбирает путь мага. Нередки случаи, когда, например, сын фермера со слабеньким даром боевого мага предпочитал остаться дома и продолжать дело отца, став зажиточным землевладельцем, а не скитаться по миру в тщетной надежде уничтожить всю подлунную нежить и остаться при этом в живых.

Так в свой семнадцатый день рождения я пришла в Академию, потому что целительство - это всегда востребованное дело, и к тому же я не чувствовала склонности хоть к чему-нибудь другому. Эрик был безмерно горд мною, а я всегда немного завидовала овеянным ореолом подвигов боевым магам или анимистам, которые могли приручить любое животное или сами обернуться в кого угодно. Я считала, что дар Леты Дайн так же непримечателен, как и ее внешность. Правда, в первом меня разубедили Рьен и Дерек, сообщив, что боевой маг-погодник без хорошего целителя будет валяться в койке по месяцу после каждого "подвига", да и анимистов, бывает, серьезно увечат их хищные питомцы. Внешность же у меня так и осталась самая обычная - невысокий рост (Рьену и Дереку я едва достаю до плеч), миниатюрная фигурка без столь любимых мужчинами внушительных верхних и нижних центров тяжести, светлая кожа и непослушные вьющиеся каштановые волосы. Только глаза - синие, как вечернее небо, выделялись на моем лице и были моей гордостью.

Правда, сейчас "гордость" наотрез отказывалась работать - после целого дня в книжном "муравейнике" все вокруг расплывалось и двоилось. Я захлопнула очередной травник и решила сменить сферу интересов - меня неотступно преследовали мысли о вейрах и их загадочной стране. Любопытство потопталось на бренных останках усталости и лени, и я отправилась на поиски хранителя знаний. Несчастный библиотекарь был обнаружен в куче свитков, томов и целых фолиантов, которые оставляли "недогрызенными" студенты по вечерам.

– Чего надо?
– хмуро осведомился усталый гоблин, выгладывая из-за кипы книг.

– Э-э... мне нужна любая информация по вейрам...
– неуверенно начала я.

– Информация закрыта, - отрезал библиотекарь и вновь углубился в сортировку свитков.

– Как это... Кем закрыта?
– опешила я. Обычно, если студент просил книги, до которых еще не дорос, библиотекарь после мимолетного взгляда на браслет из змеек сообщал, что "доступ временно ограничен". А вот закрытую информацию могли получить только учителя или маги со стажем. Кому могло потребоваться закрывать безобидные исторические хроники?

Оказалось, эту мысль я произнесла вслух, потому что гоблин немедленно ответил:

– Доступ закрыт магистром Толленом Вестом.

Так просто сдаваться я не собиралась:

– Понимаете, я делаю проектную работу под руководством магистра Толлена. Сейчас он очень занят и не может сам прийти в библиотеку, вот я и...

– Работу, говоришь?
– хитро прищурился гоблин, - Ну что ж, я могу посмотреть пару книг... А ты пока расставь это - и он широким жестом обвел "могильный курган вождя степных орков", наваленный из разных книг - по своим местам, идет?

– Идет, - согласилась я и направилась разбирать "курган".

Гоблин отсутствовал гораздо дольше, чем нужно для поиска тех трех книг, которые он все же принес. Подозреваю, он все это время просто прятался за стеллажами и тихо потешался над непутевой помощницей и ее жалкими попытками все расставить как положено. Наконец, когда от кипы осталась хорошо если четверть, библиотекарь сжалился и отпустил меня изучать добытые им труды.

– Только если что, - придержал меня за рукав коротышка, - книги ты нашла сама. И удалился по своим делам, бормоча под нос: "Работа, как же! Проект она пишет...".