Голубая смерть (Берсеркер - 8)
Шрифт:
– А теперь, ты - мертв,- прошептал Доминго. Все это оборудование безжизненно. Но где же твой мозг? Он находится где-то здесь глубоко, глубоко... Где-то здесь, и еще живет.
Он медленно шел, пробираясь на ощупь через длинные, бесформенные коридоры, через странные туннели-, где никогда прежде не ступала нога человека, и с каждым шагом все ближе подбирался к сердцевине поверженного берсеркера. К своему удивлению, он почувствовал, что у него дрожат руки. Они впервые так дрожали с тех пор, как... Он не мог вспомнить когда и почему эта потеря памяти беспокоила его, не давала возможности
Тем временем в самом главном отсеке машины-убийцы еще теплилась жизнь и основная схема гиганта высчитывала способ уничтожения планетоиды, вместе с людьми, находящимися там. Такие расчеты на данный момент трудно давались берсеркеру: его центральные аппараты были повреждены, а многие вообще бездействовали. То же самое было и с датчиками. Но берсеркер все же пытался, будучи запрограммированным, уничтожить все живое.
Если ему не удастся стерилизовать всю планетоиду, может он сможет уничтожить хотя бы убежище, которое ощущает под собой? Там тысячи жизней...
А если уже и это не сумеет сделать, тогда он сотрет хотя бы один экземпляр человеческой жизни - вредителя, который ползет где-то здесь, в его внутренностях. Этим экземпляром был Доминго.
Где находится сейчас этот пришелец? Хотя бы приблизительно? Внутренние датчики берсеркера не рассчитаны на такие цели и могут дать только общие сведения. Но он находится где-то здесь, за несколькими автоматическими дверями, и идет сюда... Берсеркер это чувствовал.
После резкого удаления искусственных гравитационных полей вокруг Да Гамы, верхние слои атмосферы быстро рассеялись, и в результате произошла быстрая разгерметизация нижних воздушных слоев, что вызвало холод и жестокие снежные штормы.
Беженцам, скрывающимся в убежищах глубокого подземелья эти изменения не были видны. Однако, среди них прошел слух: все выходы убежища блокированы. Либо в результате бомбардировки берсеркером с воздуха, либо при его падении на поверхность планетоиды.
Отсутствие выходов пока не беспокоили тысячи людей, находящихся в подземелье: подача воздуха им была обеспечена - по крайней мере так неоднократно их уверяли по радио местные власти. Да и дела на данный момент обстоят так, что им некуда больше идти. Но все же люди волновались.
Спэнс Бенкович, как и было приказано, сидел в аппарате и безнадежно смотрел в иллюминатор. Аппарат был переключен на автопилот и легко парил невысоко, над поверхностью Да Гамы. Там, снаружи, шел снег, медленно опускаясь и покрывая камни, лежащие на расстоянии около трех метров от сидения Бенковича. Чуть выше в холодном, разреженном воздухе, островки снега выделялись на древнем, черном металлическом корпусе "Левиафана", может быть, в первый раз за последние столетия или тысячелетия его существования.
Спэнс понуро смотрел на падающий снег и не испытывал в этот момент ничего, даже усталости. Только одна, единственная мысль беспокоила его и, если бы не это, он считал бы, что самое лучшее, что можно сделать сейчас - это сидеть здесь и смотреть, смотреть на этот снег...
Но он знал, сколько это еще будет продолжаться.
Ветер усиливался и, похоже, шторм станет явью. Бенкович видел,
Он уже видел все это однажды, наблюдал, как таял снег над голубым пламенем, струившимся из "Голубой смерти".
Края отверстий на корпусе берсеркера продолжали светиться и оттуда временами были видны вспышки лучевого оружия.
Стараясь ни о чем не думать, Спэнс сидел и задумчиво смотрел на раны берсеркера, которые больше, как он был уверен, никогда не заживут.
Доминго продолжал свой путь вперед, и с каждым шагом осторожно оглядывался, опасаясь неожиданного нападения из летательного аппарата или андроида. В любой момент он ждал появления аппарата, убившего его дочь Меймио.
Только один раз он встретил сопротивление, когда пытался пройти через ряд автоматических дверей. Они резко закрылись, как бы пытаясь поймать его. Но он благополучно прошел через них и его дальнейшее продвижение прошло без помех.
Эти двери, подумал Доминго, не зря попытались помешать ему, он понял, что подходит к мозгу берсеркера.
Достигнув своей цели, капитан осознал, что это то, что он ищет, хотя не увидел никаких опознавательных знаков.
Он стоял в большом, просторном помещении и здесь было достаточно места для нескольких летательных аппаратов и снарядов. Но, к его удивлению, все здесь было пусто.
По дороге сюда, Доминго умышленно оставлял за собой след благодаря радиореле, и теперь он мог, при необходимости, связаться с внешним миром. Позже, если он будет в состоянии говорить, он, несомненно так и поступит. Теперь же, ему предстоит провести другой, более важный на данном этапе, разговор.
Капитан переключил свой приемник с обычного канала на коротковолновый диапазон, и если берсеркер был в состоянии что-либо слышать, то теперь он услышит его, Доминго. Более всего капитан хотел, чтобы перестали дрожать его руки, но они ему не подчинялись.
– Где аппарат, черепная морда?
– спросил он своего врага.- Я хочу видеть именно того, которого ты послал на Шубру. Вызови его сюда и направь против меня теперь.
Берсеркер слышал его.
Все его действующие приборы, находящиеся на другом участке корпуса, сейчас готовили единственное, оставшееся приводное устройство "сиплас" к последней, самоубийственной операции. Берсеркер, собрав воедино всю оставшуюся энергию, готовился к проведению детонации. Расчеты показали, что при естественной гравитации планетоиды, взрыв, полученный в результате подключения энергии к приводу, будет достаточно сильным, чтобы взорвать убежище. Это повлечет гибель всего живого, не то что людей.
Но основной источник питания был поврежден во время падения и ремонтным машинам предстояло немало работы перед выполнением последнего фейерверка. Им требовалось время и, если не задержать одинокого пришельца, им не удалось бы выполнить задуманное. У них была только одна альтернатива: либо задержать человека, либо полностью отказаться от своих целей. Ловушка с дверями - мало чем могла помочь, но и у берсеркера не оставалось иного выбора.
Время - единственное, что нужно было выиграть.