Голубка Атамана

Драч Маша

Захлопнув крышку ноутбука, я небрежно отложила его на другую сторону кровати и улеглась на бок. Шмыгая носом, я крепко стиснула в руке салфетку. Меня неожиданно сильно разозлил этот чертов отказ. Я вдруг почувствовала себя какой-то неполноценной и совершенно несамостоятельной. Ведь я же готова приступить к работе, несмотря на простуду. Готова слушать, готова даже взять на себя ответственность за закупку материалов, чтобы не возникло никаких накладок. Возмущение так и бушевало внутри меня.

Это всё из-за месячных.

Я уже привыкла к тому, что в их период либо начинаю думать, что ни на что не способна, либо мир слишком жесток ко мне. Потом этот неприятный эмоциональный пик спадает и всё возвращается на круги своя.

Внезапно я услышала уже знакомый стук в дверь. Давид! Насморк и обида сразу же ушли куда-то на второй план. Я вскочила с кровати и побежала открывать. Мы не виделись всего лишь несколько дней, но я уже жутко соскучилась.

Открыв дверь, я увидела Давида. Его всегда немного сосредоточенный взгляд был мягким, но увидев меня, в бездонной синеве мгновенно возник холод. Колючий и неприветливый. Точно такой же взгляд вперился в меня в нашу первую встречу. Разве что отсутствовала ненависть. Но раздражения и недовольства было слишком много.

— Привет, — я всё равно улыбнулась. — Проходи.

— Ты заболела? — прямо спросил Давид, оказавшись в коридоре.

— Ерунда, — отмахнулась я, не имея никакого желания сосредоточиваться на своем состоянии. — Ничего смертельного.

— Я же тебе говорил, что лучше одеться теплей, — с претензией выдал Давид, плотно сжав челюсти. — Сто раз спрашивал, замерзла или нет. И что в итоге?

— Ничего страшного, — я решила попытаться снизить градус напряжения, продолжая спокойно отвечать. — Почему ты сразу заводишься?

Давид плотно поджал губы и коснулся костяшками пальцев сначала моего лба, затем носа.

— У тебя температура, — недовольно отметил он.

— Разве? — я сама прижала ко лбу ладонь. Но если честно, никогда наощупь не могла определить наличие температуры.

— В кровать, — приказал Давид.

Я не решилась продолжать наш спор. Почувствовав, что сейчас Давид на взводе, не хотелось всё усугублять. Молча вернувшись в кровать, я несколько раз подряд крепко чхнула.

— Градусник где? — практически жестким тоном спросил Давид, войдя в комнату уже без куртки.

— Здесь, — я достала из-под подушки прозрачный футляр с градусником.

— Меряй, — приказал Давид.

Если честно, то тон его голоса не просто мне не нравился, а начинал уже потихоньку злить. Я давно не маленький ребенок и смогу о себе позаботиться. Памятуя, что у Давида есть свой пунктик по поводу чрезмерной заботы, я снова воззвала к своему благоразумию.

Давид, убедившись, что я сунула градусник подмышку, ушел на кухню. Послышался грохот посуды и пара крепких матерных словечек. Меня это на секунду даже рассмешило.

— Что там? — Давид возник на пороге комнаты с кухонным полотенцем на плече.

— Тридцать

восемь и один, — теперь я и сама уже чувствовала, что есть температура.

Давид недовольно качнул головой и ушел обратно на кухню. С одной стороны, его вот эта не отягощённая лишними деталями и словами забота нравилась мне. Но с другой… Я вдруг ощутила себя какой-то нелепой дурой. Мы теперь, получается, разговаривать нормально не будем только потому, что я заболела?

Вскоре Давид принес куриный бульон, аккуратно налитый в небольшую глубокую тарелку, лекарство и воду.

— Съешь всё, затем прими лекарство, — скомандовал он.

Такой хмурый и с этой тарелкой в руках… Я улыбнулась, потому что Давид выглядел каким-то милым что ли.

— Уверена, что аромат потрясающий, — с улыбкой произнесла я.

— А ты вообще ничего не чувствуешь? — Давид еще сильней нахмурился.

— Нет. С утра еще нормально, а ко второй половине дня, нос живет в отрыве от меня, — пошутила я.

Давид ничего не ответил. Убрал с кровати ноутбук и телефон, а затем расправил тонкое одеяло. Я неторопливо наслаждалась бульоном.

— Ну и почему ты злишься на меня? — всё-таки спросила я, когда закончила с обедом и приняла лекарство.

— Я не на тебя злюсь, а на себя, — Давид забрал пустую тарелку.

— Почему?

— Потому что не слушать надо, а за шиворот брать и домой вести.

— Ну я же не животное, чтобы меня хватать и куда-то вести. Заболела и заболела. Через несколько дней всё стабилизируется. К тому же весна. А весной у меня иммунитет всегда немного шалит. У тебя ничего не случилось? Ты какой-то слишком взвинченный.

— Нет, ничего. Просто впредь я не буду тебя слушать, а стану поступать так, как посчитаю нужным, — нервно ответил Давид.

— По-моему, ты немного сходишь с ума, — я чхнула. — Понимаю, у тебя в жизни случилась такая трагедия. Но не нужно ее проецировать на мне. Я не Аня, понимаешь? Меня зовут Ло. Каролина.

Давида резко передёрнуло, словно я ударила его. Со всей силы. И попала ровно в то место, где у него еще совсем недавно была «царапина».

— Откуда ты знаешь… ее имя? — задушено спросил он.

— Ты звал ее. Во сне. В ту ночь, когда остался у меня, — я потупила взгляд на складки одеяла. — Я быстро поняла, что к чему.

Давид стоял, словно оглушенный.

— Будет лучше, если ты сразу разграничишь меня и свою прошлую женщину, — осторожно добавила я.

— Я делаю так, как надо, — жестко отрезал он.

— А как правильно? Всё хорошо, когда в меру.

— Это элементарная забота, Ло. Если ты не знала, — Давид исподлобья посмотрел на меня.

— Не спорю. Но ты уже обещаешь хватать меня за шиворот и не советуясь поступать так, как ты считаешь нужным. Прости, но мы еще не настолько близки. Меня не воспитывали, как безвольную куклу.