Голубое поместье
Шрифт:
— Нет!.. — Но она оставалась неподвижной, словно скала или сама земля… приникая к его членам, она влекла его вниз.
В ушах запело, и звезды посыпались перед глазами. А потом обрушилась тьма, придавившая его к земле.
Бирн с трудом сел и приложил ладонь к вискам. Пальцы были в крови, и он с отвращением вспомнил хлеставшую кровь и человека, валившегося боком на траву.
А потом вновь вспомнил Дэвида (лицо друга появилось в памяти) и эти слова: «Действуй же. Чего ты ждешь?»
Нет. Довольно. Бирн резко повернулся к яркому солнечному свету,
Неужели все это ему приснилось?
Тут он понял, что в его рюкзаке покопались. Одежда была разбросана на траве, но бумажник с деньгами, кредитные карточки и водительская лицензия исчезли. Не было и фотографии Кристен. А из-за пояса в раннем утреннем свете кровавой ржавчиной подмигнул открытый нож. Бирн извлек его и повертел в ладонях.
Что же случилось? Воспоминания об этой случайной и странной смерти оставались смутными. Кем были эти люди? Бирн даже представления не имел, зачем им потребовалось дожидаться его, чтобы убить этого человека. Ничего себе убийцы, которые разыскивают свидетеля? «Это предназначено для тебя», — сказала она.
Такого ему не было нужно. И потом, где же тело? Бирн огляделся: ровная земля, никаких следов свежей могилы. Неужели где-то рядом у них стояла машина и они унесли этого человека? Он не видел чужих следов ни на мокрой траве, ни на глине — все следы оставили его собственные ноги. Доказательства случившегося предоставляла одна только память.
Почему они оставили его в живых, позволив стать свидетелем их преступления?
Более того, соучастником — во всем, кроме дела. Черная яма поджидала его здесь, манила к себе. Нет, не под утренним светом, не под солнцем.
Они даже украли его бумажник, украли его личность. Ну что ж, он сам позволил.
Это направило его размышления в другую сторону. Быть может, они хотели впутать его в убийство, если оно действительно совершилось. Впрочем, случившееся трудно было назвать этим словом. Вчерашний кровавый обряд обошелся без какого-либо сопротивления. Тот, со шрамом, сам опробовал нож и еще улыбнулся, как Дэвид. Но тела не осталось. Бирн не был уверен, что может доверять своим воспоминаниям. Происшедшее слишком напоминало галлюцинацию, слишком уж все путалось в его голове. Бирну ужасно не нравилось то, что нынешнее событие смешивается с тем, что произошло в Йоркшире.
Он почувствовал себя плохо. На виске ныл синяк, рана кровоточила, но он не помнил, как это случилось. Быть может, его ударили, но он не был уверен.
Все было так невероятно, так непонятно. Надо бы сообщить в полицию
Он остановился. В полицию, безусловно, обращаться нельзя. Там спросят, а где же тело? И что вы лично делали, слоняясь по Эппингскому лесу в столь поздний час? Они станут выяснять, кто он такой, захотят узнать о нем все. Где вы живете и кто может поручиться за вас?
Ничего, нигде, никто. Боже, какая путаница! Бирн вновь опустился на траву, обняв голову руками. Полиции уже известна его внешность, военные наверняка распространили описание. Там сразу поймут, кто он. А потом все начнется снова: психиатры, советники и вопросы.
Он уже не мог выносить все это. Отчасти поэтому он и бежал, отчасти поэтому и оказался здесь. Из-за всей этой шумихи. Он отправился на юг, чтобы убраться подальше от всего. Бирн не намеревался вновь представать перед оком публики — теперь уже в качестве свидетеля при расследовании обстоятельств убийства.
Но, но, но. У него нет денег, нет водительских прав или какого-нибудь удостоверения личности. У него просто нет никакой личности. Эти женщины лишили его всего важного, оставив ему только запятнанный кровью нож и головную боль.
Он ощущал жажду, голова болела, безоблачное небо сулило горячий день.
Надо бы напиться. Из ручья или из пруда, лишь бы была вода. Обстоятельства требуют. Бирн повернулся спиной к дороге и направился в лес.
Ручеек он отыскал достаточно скоро, но грязная струйка не многим могла помочь ему. Прежде чем двинуться дальше, Бирн зарыл нож в перегнившую листву, а потом смыл с рук сочную яркую глину.
В полицию идти нельзя, он понял это сразу, как только закопал нож. Если уж он не пошел в полицию в Мидлхеме, зачем же здесь проявлять подобную аккуратность? Быть может, он успел приобрести склонность к невмешательству. Бирн посидел немного, опершись спиной о ствол дуба и подобрав колени. Дуновение принесло острый запах: дикий чеснок. Дрозд опустился на соседнее бревно. Птица не обратила на Бирна никакого внимания. Солнце рассыпало по земле светлые пятна.
На мгновение, на очень недолгое время, смертоносный поток памяти остановился, и лес наполнился звуками: шелестом, птичьей песней, журчанием воды. Дорога ушла куда-то далеко, хотя угадывалась за всеми остальными звуками. Под деревьями было приятно. Он мог хотя бы забыться. А в Лондоне сейчас уже жарко, людно и душно…
Однако больше деваться некуда. В Лондоне он мог затеряться, там никто не станет интересоваться, кто он такой.
Бирн вновь поднялся на ноги. Зашелестели листья. Между буками на краю мелкого овражка что-то блеснуло в солнечном свете — крошечная серебряная искорка.
Он сразу понял, что это такое, вспомнив про серебряные цепочки на шеях женщин. Бирн бросился наверх, поскользнувшись на прелой листве, но увидел только пустую жестянку из-под пива, отразившую солнечный свет.
Сердце его колотилось, дыхание стало неровным. Оказалось, что он встревожен куда больше. Что, если они по-прежнему неподалеку? Что, если это какие-нибудь сложные игры в «кошки-мышки»? Что, если за ним наблюдают?