Голубоглазый дьявол
Шрифт:
Когда его рука сзади меня нажала, чтобы выгнуть мой торс вверх, я поняла, что он стягивал моё платье в сторону, пока мои груди не обнажились. Он обхватил ладонью тот несущественный вес, и его большой палец играл с вершинкой, пока она не порозовела и не напряглась, а потом он наклонился, чтобы коснуться её языком. Я приподнималась, задыхаясь, пока он целовал возбуждённый сосок, плотно обхватив своим ртом напряженную плоть. Он ритмично потягивал, посылая волны удовольствия по моему телу, полизывая после каждого нежного потягивания. Я прижимала его голову к себе, и слёзы жгли уголки моих глаз, потому что это
Он поднял голову и снова соединился с моим ртом своим в глубоком и пьянящем поцелуе. «Пусти меня в свою постель», шептал он. «Я дам тебе это любым способом, каким ты захочешь… долго, медленно, жёстко, нежно… Чёрт, я даже попытаюсь сделать это, как джентльмен, если это то, что тебя возбуждает. Ты думаешь, я хочу тебя, потому что ты – Трэвис? Я хотел бы, чтобы ты была кем угодно, только не хреновым Трэвисом. Вы из тех, кто смотрел на меня свысока всю мою жизнь».
«Я никогда не смотрела на тебя свысока», сказала я резко, сотрясаясь от неудовлетворённости и желания. «Если бы ты знал хоть что-то обо мне, то никогда бы так не подумал».
«Так в чём проблема?», зарычал он. «Твой бывший муж? Ты всё ещё испытываешь чувства к нему?»
«Нет», мои руки теребили складки его лацкана, вцепившись пальцами в гладкую ткань.
«Скажи, что ты не хочешь меня. Скажи мне, и я оставлю тебя к дьяволу одну».
«Я не хороша в этом», взорвалась я. «Боже мой, разве это не видно? Ник – единственный, с кем я когда-либо спала. Я не могу быть легкомысленной в этом».
Я никогда не собиралась признавать это. Но я была беспомощна, сломлена, открыта, испытывала страх, что не смогу вынести, чтобы мне причинили боль, как собирался это сделать Харди. Секс, боль и страх – всё смешалось в моей голове.
Харди замер. За один стремительный миг всё изменилось. Он вынудил меня поднять лицо вверх, обхватив рукой мой затылок. Его глаза были голубыми даже в темноте, когда он смотрел на меня. Медленно его хватка стала более нежной, превратившись в защищающую, его свободная рука поглаживала мою покрытую гусиной кожей верхнюю часть руки. Я поняла, что он был потрясён. Ему не приходило в голову, что я могла быть слишком неопытной, чтобы знать, как играть в эти игры.
«Хэвэн…» Появившаяся в его голосе нежность заставила дрожать меня ещё сильнее. «Я не знал. Я думал…»
«Что я испорченный ребёнок из Ривер Оук? Снобистка…»
«Замолчи».
«Но я…»
«Молчи».
Я замолчала, позволив ему обнимать меня. Я затерялась в его объятиях, прижавшись к его твёрдой груди. Часть меня хотела сбежать. Другая часть меня желала этого, жаждала, чтобы меня обнимали, прикасались ко мне. Он гладил мои волосы, кончики его пальцев нежно двигались по линии роста волос. Я почувствовала, как что-то отступало во мне; какая-то внутренняя напряжённость исчезала.
Мы слегка покачивались, пока стояли вместе, словно ощущение было океаном, накатывающим волнами на нас. Харди тыкался носом в мою шею. Я изогнулась, чтобы найти его рот, и он дал мне то, чего я хотела, целуя меня с медлительной жаждой, пока я не ослабла и не почувствовала головокружение. Его обнимающая меня рука была сильной, бережно прижимающей и поддерживающей. Своей свободной рукой он ухватился за свободные складки моего платья, поднимая спутавшуюся ткань вверх.
Я
Я растекалась на нём, стонала, когда нужда в сексе, желание быть наполненной пульсировало во мне. Повернув к его рту свой, я позволила ему целовать меня так глубоко, как он хотел, приветствуя его агрессивные удары языка. Его рука приподняла меня, и он потянулся к застёжке на своих брюках… а потом ударила беда.
Когда я почувствовала его огромную и твёрдую плоть, прижимающуюся ко мне, всё удовольствие исчезло, как волной смыло. Внезапно всё, что я могла видеть, слышать, чувствовать, был последний раз с Ником, жгучая боль, жестокие толчки, облегчённые только влагой моей собственной крови. Моё горло и живот скрутило от тошноты, и мужское тело, прижимающееся к моему, стало отвратительным, его вес – невыносимым, и я начала бороться, не думая ни о чём.
«Нет», задыхалась я, извиваясь, яростно отталкивая его. «Нет. Я не хочу этого. Я не хочу этого. Я…», я оборвала себя, сильно прикусив себе губу, осознав, что мой голос усиливался резким эхом.
«Что с тобой?», услышала я вопрос Харди, его дыхание было неровным.
Я дрожала, враждебность кипела во мне, каждая моя клеточка включила свой инстинкт самосохранения. «Оставь меня одну», резко сказала я. «Убери руки от меня». Я неуклюже теребила платье, пытаясь вернуть его на место, мои пальцы жутко тряслись.
«Хэвэн», его голос был осипшим. «Я сделал тебе больно? Что с тобой?»
«Я не трахаюсь в публичных местах», сказала я холодно, продвигаясь к двери. Если бы он коснулся меня снова, я бы рассыпалась на части… Я бы сошла с ума. «Мне не нравится, когда меня принуждают».
«Чёрта с два я тебя принуждал. Ты хотела этого».
«Не льсти себе, Харди».
Он выглядел покрасневшим и угрожающе возбуждённым, и злым, как чёрт. Медленно он начал поправлять свою собственную одежду. Когда он снова заговорил, его голос был низким и контролируемым. «Есть слово, Хэвэн, для женщины, которая делает то, что ты сейчас сделала».
«Уверена, ты знаешь много интересных слов», сказала я. «Почему бы тебе не пойти и сказать их кому-нибудь другому».
И прежде чем он смог ответить, я бежала из лестничной шахты, как беглец из тюрьмы.
Каким-то образом, я нашла дорогу в модульный амфитеатр, звуки танцев и смеха окружали меня. Я была в ужасе от осознания того, насколько я была не в порядке, что я не могла вынести обычный половой акт с мужчиной, к которому меня влекло. И я испытывала унижение оттого, как я только что себя вела. Харди ничего не оставалось, как подумать, что я была сукой, которая динамила парней. Он больше никогда не захочет иметь дело со мной. Эта мысль была для меня как будто облегчением, но в то же время мне хотелось разразиться слезами.