Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)
Шрифт:
Обнаружив утром на своем столе гору одинаковых конвертов, прокурор разъярился и вызвал помощника.
— Что это такое?.. Глупая шутка?.. Уберите немедленно!
И все-таки он выбрал наугад одно письмо, вскрыл его и прочел:
«Этой ночью я несколькими выстрелами убил свою любовницу…»
Верная сделка
Лион
Длинный больничный коридор. Санитар бесшумно катит маленькую тележку на резиновых колесиках. Он останавливается перед дверью
Мерюз не поднимает головы. Он набрасывает карандашом ряд цифр, быстро делает линейкой на полу какие-то замеры и заносит полученные данные на листок. Санитар ставит поднос на столик возле кровати, подходит к Мерюзу и с любопытством заглядывает ему через плечо.
— Что это? — спрашивает он.
— План… План, учитывающий все размеры этой палаты, — отвечает Мерюз. — Можете проверить… Здесь все! У меня есть опыт, будьте уверены. Так вот, учитывая все проемы, полезные поверхности… возраст здания… а это очень важно… осадку, северный фасад… и соседство… — он презрительно усмехается, — поверьте, именно соседство влияет на образ жизни… да, да… Так вот, я слишком много плачу за свое проживание, слишком много…
— Вы позволите? — говорит санитар, протягивая руку к покрытому цифрами и рисунками листку.
— Прошу вас. Отнесите эти расчеты кому следует. Я согласен платить, но с учетом внесенных поправок. Дело принципа.
Мерюз видит поднос и хмурит брови.
— Заберите это! — Тон его категоричен. — Я не буду есть, пока не добьюсь своего.
Он вскакивает и начинает нервно прохаживаться Санитар смотрит на него с жалостью.
— Или, — продолжает Мерюз, — пусть мне предоставят другую палату, побольше… поудобнее… Скажем, палату номер четырнадцать. Я ее видел, когда ходил на консультацию. Она прекрасна: во-первых, покрашена в голубой цвет, а во-вторых, выходит окнами в парк…
— И все же, господин Мерюз, — говорит санитар, — вам следует поесть.
— Нет. Есть я не буду.
Мерюз смотрит на поднос и добавляет:
— В комнате номер четырнадцать наверняка и кормят лучше. Да, несомненно, ведь она и сама лучше.
— Уверяю вас, что…
— Я знаю, что говорю. Если бы я жил в четырнадцатой, вы не осмелились бы предложить мне кровяную колбасу… Да, не осмелились…
Санитар забирает поднос и направляется к двери, не спуская глаз с Мерюза, который, кажется, вышел из себя. Он тихо закрывает дверь, вынимает ключ и идет к главврачу.
Тот внимательно изучает неряшливые листки и качает головой.
— В сущности, то, что он говорит, не так уж и глупо. Мерюз прав. Вся проблема с этими больными заключается в том, что опасными они становятся тогда, когда начинают рассуждать логично. Он вам не угрожал?
— Нет. Но он очень возбужден. Притом должен заметить, он ничего не ел уже два дня.
— Постарайтесь не раздражать его. Этот человек всегда хочет быть правым, любой ценой. Пока речь идет о каких-то там теориях, все не так страшно. Но если эти люди решают применить теорию на практике, то возникает опасность. Вот тогда никто уже не предскажет, до какого предела они способны дойти, стремясь доказать, доказать во что бы то ни стало… Некоторые доказательства очень дорого стоили. Помните случай с Боваллоном?
— Тот кассир, что убил своего тестя?
— Да. Он находился здесь два года. Очень аккуратный, педантичный, вежливый, степенный молодой человек. Но он без конца рассуждал, рассуждал… Его тоже увольняли с работы раз шесть, как и Мерюза. И ему хотелось отомстить… семье, бывшим работодателям, фирме, всем… Ему нужен был только предлог, веская причина… можно даже сказать, законное основание, которое выставило бы его жертвы в невыгодном свете, а его — благородным страдальцем. Хм! Выписать его было непростительной ошибкой.
Врач покрутил перед глазами листок.
— Ладно. Переведите Мерюза в палату номер четырнадцать. Это успокоит его на некоторое время… Скажите, что мы тщательно ознакомились с его «докладом» и, приняв его к сведению, решили дать делу ход. Запоминайте терминологию. Это очень важно. Несчастный всю оставшуюся жизнь будет стараться выиграть процесс, не важно какой. С ним нужно говорить на особом языке. Кстати, я пошлю ему письмо, так даже будет лучше… Спасибо.
Санитар закрыл за собой дверь, а врач заправил в пишущую машинку фирменный бланк: «ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА ФУРВЬЕРА».
Ночь.
Зарешеченные лампы слабым светом освещают коридор второго этажа. Вдруг медленно, неслышно, приоткрывается дверь палаты № 14, и на пороге появляется Мерюз. Он одет в темный костюм, без галстука, а на ногах тапочки. Мерюз вслушивается в тишину… У него невероятно довольный вид. В правой руке он держит изогнутый металлический стержень, которым открыл замок. Он бесшумно крадется в конец коридора. В маленькой кабинке дремлет дежурный. Мерюз на четвереньках ползет вдоль стены.
Он спускается по лестнице и подходит к посту дежурного по первому этажу. Одетый в длинный белый халат, тот поглощен чтением раздела для любителей скачек и что-то задумчиво отмечает. На столе стоят два телефона. Застекленная дверь выходит в парк. У подъезда стоит длинная машина «Скорой помощи».
Мерюз мгновенно оценивает ситуацию. Настенные часы показывают половину одиннадцатого. Шаг. Еще один. Дежурный сидит к нему спиной. Мерюз сильнее сжимает в руке металлический стержень, послуживший ему отмычкой, не спеша, с необыкновенным хладнокровием преодолевает пространство, отделяющее его от дежурного, и наносит сокрушительный удар. Тот падает лицом на газету; Мерюз хватает его за плечи и осторожно укладывает на пол. Потом снимает с него галстук, ботинки и надевает их.
Мерюз снимает трубку, набирает номер, рот он прикрыл платком, чтобы изменить голос.
На другом конце парка консьерж в своей будке читает эротический журнал. Здесь тоже часы, два телефонных аппарата на столе. Через оконный проем видна лужайка, вдали — фасад дома с белой машиной у подъезда. Звонит телефон, консьерж машинально снимает трубку:
— Клиника. Да, слушаю… Говорите громче, очень плохо слышно… Алло… Записываю. — Он что-то на скорую руку пишет в блокнот. — 18-бис, улица Шам-де- Лорм в Вийербанне… Как фамилия врача, требующего поместить больного в клинику?