Голубой горизонт
Шрифт:
– Конечно, Рембрандт позволил себе некоторую художественную вольность относительно размеров.
Луиза не могла поверить, что художник, написавший величественную фигуру Бога, нарисовал и это, но не исключала такого: даже знаменитый художник должен делать то, чего требует от него великий человек.
«Прости меня, милосердный Иисус», – взмолилась она и крепко зажмурилась, чтобы не видеть эту порочную картинку. Она услышала шелест шелка и его голос:
– Посмотри, Луиза, как это выглядит на самом деле.
Глаза ее были плотно закрыты, и он провел рукой по ее ягодицам, мягко, но настойчиво.
– Ты теперь большая девочка, Луиза. Тебе пора знать такие
Она послушно приоткрыла глаза. И увидела, что хозяин распахнул халат, а под халатом ничего нет. Она смотрела на предмет, который гордо восставал из складок шелка. На рисунке было простое и романтизированное его изображение. Он массивно поднимался из гнезда жестких черных волос и, казалось, был толщиной в ее запястье. Головка была не розовая, как на рисунке, а цвета спелой сливы.
Разрез на конце головки смотрел на нее, как глаз циклопа. Она снова крепко зажмурилась.
– Я обещала погулять с Гертрудой, – прошептала она.
– Ты очень добра к ней, Луиза. – Голос ван Риттерса звучал хрипло, такого она никогда раньше не слышала. – Но теперь ты должна быть добра и ко мне.
Он просунул руку ей под юбку и провел пальцами по обнаженной ноге. Задержался на мягкой ямке под коленом, и Луиза задрожала еще сильнее. Он говорил ласково и уверенно, но она знала, что он поступает плохо. Пальцы его оставили ямку и передвинулись на бедро. Прикосновение не было ни беглым, ни неуверенным, но властным, и она не могла противиться.
– Ты должна быть добра со мной, – повторил он, и Луиза поняла, что он имеет право этого от нее требовать. Она всем ему обязана. Если ему так нужно, у нее нет выбора… и в то же время она знала, что это плохо и Иисус ее накажет. Может, Он больше не будет любить ее из-за того, что они делают. Она услышала шелест страниц: хозяин свободной рукой перелистывал книгу, потом сказал:
– Посмотри!
Она попыталась хоть в этом не послушаться его и крепче закрыла глаза. Его прикосновение стало требовательнее, рука начала гладить впадинку, где ягодицы переходят в бедра.
Луиза открыла глаза – всего на мгновение – и сквозь ресницы посмотрела на новую страницу книги. Девушка, так на нее похожая, стояла на коленях перед молодым человеком. Юбка ее сзади была задрана, а обнаженный зад гладкий и округлый. И она, и молодой человек смотрели юноше в промежность. На лице девушки было ласковое выражение, словно она смотрит на любимую зверюшку, может, на котенка. Она держала это в своих маленьких руках, но ее изящные пальцы не могли обхватить его целиком.
– Правда, прекрасный рисунок? – спросил ван Риттерс. Луиза, несмотря на то, что перед ней был порок, испытывала странное сочувствие к этой паре. Они улыбались, они как будто любили друг друга и наслаждались тем, что делают. Она забыла снова закрыть глаза.
– Ты видишь, Луиза, что Господь создал мужчин и женщин разными. Каждый из них незавершен, но вместе они составляют целое.
Она не понимала, о чем он говорит, но она часто не понимала и слова отца или священника во время проповедей.
– Вот почему эта пара на рисунке кажется такой счастливой, и вот почему ты видишь, что они полны любви друг к другу.
С мягкой властностью его пальцы заскользили между ее ногами, перешли к месту соединения бедер. И тут он стал делать с ней что-то другое. Она почувствовала, что раздвигает ноги, чтобы ему было легче. Ощущение, которое ее охватило, она никогда раньше не испытывала. Она чувствовала, как счастье и любовь, о которых он говорил, распространяются в ней, пронизывают все ее существо. Она инстинктивно поняла: он хочет,
Он опустил руки и накрыл ими ее ладони. Начал двигать их взад-вперед. Вначале она не поняла, что он делает, потом догадалась, что он показывает, чего хочет от нее. Ей очень хотелось доставить ему удовольствие, и она быстро и легко училась. Она стала проворно двигать пальцами, как ткач на ткацком станке, а он откинулся в кресле и застонал. Она подумала, что ему больно, и хотела встать, но он снова остановил ее рукой на плече и с отчаянием в голосе сказал:
– Нет, Луиза, продолжай. Не останавливайся. Ты такая хорошая, умная девочка.
Неожиданно он задрожал, громко выдохнул, вытащил из кармана красный шелковый носовой платок и прикрыл им свою промежность и ее руки. Она не хотела отпускать его, даже когда почувствовала, что ей в руки ударила горячая вязкая жидкость и промочила шелковую ткань. Когда Луиза попыталась продолжить свое занятие, он остановил ее.
– Достаточно, моя дорогая. Ты сделала меня очень счастливым.
Много времени спустя он приподнялся. Взял по одной ее маленькие руки и вытер шелковой тканью дочиста. Она не испытывала никакого отвращения. Он ласково улыбался и сказал:
– Я очень тобой доволен, но ты никому не должна рассказывать, что мы сегодня делали. Поняла, Луиза?
Она энергично кивнула. Ощущение вины испарилось, и она чувствовала благодарность и почтение.
– Теперь можешь вернуться к Гертруде. Завтра начнете уроки. Конечно, вы пойдете в школу верховой езды.
В следующие несколько недель Луиза видела его всего раз, и то издали. Она поднималась по лестнице в комнату Гертруды, когда лакей распахнул дверь и минхеер ван Риттерс повел процессию гостей. Это были прекрасно одетые процветающие дамы и господа. Луиза знала, что по меньшей мере четверо из них – члены Совета семнадцати, директора ВОК. Они явно хорошо пообедали и были веселы и шумны. Она спряталась за занавесом, пока они проходили, и смотрела на минхеера ван Риттерса со странным ощущением желания. На нем был длинный завитой парик, а также лента и звезда ордена Золотого Руна. Он был великолепен. Луиза испытала острую ненависть к улыбающейся элегантной женщине, которую он вел под руку. После того как они миновали ее убежище, она побежала в комнату, которую делила с Гертрудой, упала на кровать и заплакала.
– Почему он не хочет больше меня видеть? Чем я ему не угодила?
Она каждый день думала о происшествии в библиотеке, особенно когда гасила лампу и ложилась в постель в комнате рядом с комнатой Гертруды.
Но вот однажды минхеер ван Риттерс приехал в школу верховой езды. Луиза учила Гертруду приседать. Девочка была неловкой, неуклюжей, и Луизе пришлось ее подхватить, когда она потеряла равновесие, но ван Риттерс слегка улыбнулся и ответил ей игривым поклоном.
– Ваш преданный слуга, – сказал он, и Гертруда захихикала.