Голубой пакет (илл. А.Парамонова)
Шрифт:
Как же выручить посланца фронта? Что предпринять? Голубой пакет все еще лежит здесь!
Из раздумья его вывел гитлеровский солдат. Он остановился у входа в котельную и хозяйским оком стал оглядывать дверь. Странное снаряжение солдата удивило Чернопятова: за плечами у него была винтовка, в руке ведерко, в другой — скатанная в рулон бумага.
Не обратив на Чернопятова ни малейшего внимания, солдат поставил ведерко на землю и, вынув из него кисть на короткой рукоятке, стал энергично замазывать старый приказ начальника гарнизона, уже
Выполнив свое дело, солдат закурил сигарету и, взяв ведерко, зашагал дальше.
Чернопятов подошел к объявлению. На листке красовались фотографии семи мужчин и женщины, совершенно незнакомых Чернопятову. Текст гласил:
Разыскиваются скрывшиеся в городе или его окрестностях опасные преступники (см. фото слева направо): Самойлов, Шкурба, Лисичкин, Зуев, Бугаенко, Тюрин, Готовцева и Пестов…
На этом месте Чернопятов прервал чтение, и глаза его впились в лицо молодой женщины. Он долго рассматривал снимок, стараясь запомнить каждую черточку. Потом дочитал объявление:
…за обнаружение названных лиц или за их поимку назначена большая денежная премия и бесплатная двухнедельная экскурсия в одну из западноевропейских стран. Бургомистр Юрст.
15 июня 1942 года, г. Горелов.
Чернопятов вторично прочел объявление, еще раз всмотрелся в снимок и застыл в полном недоумении.
«Ничего не понимаю, — признался он сам себе. — Ровным счетом ничего! Значит, она бежала, она на свободе? Как же это произошло? Кто и как мог ее вырвать из тюрьмы?»
Совершенно сбитый с толку, Чернопятов не знал, что предпринять. Потом спустился в котельную, переоделся и торопливо зашагал к центру города.
Спустя полчаса он уже заходил в городскую парикмахерскую.
Все мастера были заняты. Чернопятов сел у круглого столика, взял в руки иллюстрированный журнал крупного формата и принялся его перелистывать. Но рисунки двоились в глазах, на страницах журнала всплывало грустное лицо Валентины. Изредка он поглядывал на первое кресло, где Заболотный добривал немецкого артиллериста. Заболотный уже приметил Чернопятова, но и вида не подавал. Руки его работали ритмично, уверенно, только несколько быстрее обычного. Он торопился.
Музыка, лившаяся из репродуктора, умолкла. Голос диктора вначале на немецком, затем на русском языке объявил:
— Кто желает совершить приятную прогулку в одну из стран Европы и получить необходимые средства для этой цели, тот должен оказать реальное содействие оккупационной администрации в розыске и поимке преступников Самойлова, Шкурбы, Зуева, Тюрина, Пестова, Лисичкина, Бугаенко и Готовцевой, скрывающихся в городе и угрожающих безопасности мирных жителей. Всякий, кто предоставит им убежище, подлежит смертной казни.
В репродукторе послышалось щелканье и снова заиграл оркестр.
Заболотный спрыснул своего клиента одеколоном, припудрил, сдернул простыню и сказал:
— Готово!..
Артиллерист встал не сразу. Он приблизил лицо к зеркалу, осмотрелся, погладил облезший нос и, бросив мастеру смятую бумажку, вышел.
— Прошу! — пригласил Заболотный Чернопятова.
Тот сел в кресло и, улучив удобную минуту, тихонько шепнул:
— Мне срочно нужен Скиталец!
Заболотный кивнул.
— Повидай его во что бы то ни стало. Пусть скажет, где можно встретиться. А теперь царапай, в один заход!
54
В начале двенадцатого Чернопятов деловито вошел во двор полуразрушенного, нежилого домика и, пройдя бурьянами, углубился в густой, разросшийся малинник. Здесь он улегся в тени старого, щелистого забора. Забор этот граничил с садиком дома, выходившего на параллельную улицу, где квартировал Генрих Гроссе.
Тюремный надзиратель любил в свободное от дежурства время повозиться в хозяйском саду. Вот и сейчас он с ножом в руке, мурлыча солдатский марш, обходил густой вишенник вдоль забора.
За забором послышалось легкое троекратное покашливание. Генрих лениво осмотрелся, зевнул и улегся в траву, прислонив голову к широкой заборной щели.
— В моем распоряжении двадцать минут, — тихо предупредил Генрих. — В двенадцать я должен заступать. Здесь никого. Говори, Григорий!
Чернопятов опросил:
— Слышал?
— Что слышал? — в свою очередь спросил Генрих.
— По радио передавали…
— А… насчет побега?… — Генрих достал сигарету и закурил. — Я кое-что разузнал. Готовцеву действительно усадили в суматохе бомбежки не в «пятерку», а в «шестерку». Но на «шестерку» тоже был налет. Готовцева и трое мужчин как в воду канули. Ищут бежавших с обеих машин.
Лицо Чернопятова вытянулось.
— Что все это значит?
Генрих, глядя в небо, проговорил:
— Видно, в городе, кроме нас, нашлись еще порядочные ребята…
После долгой паузы Чернопятов продолжал:
— Если бы нам удалось напасть на след Готовцевой! Она нужна нам позарез. Документы в голубом пакете все еще лежат…
— Подумаю об этом, — заверил Генрих. — Есть один шанс, ненадежный, правда, но ничего не поделаешь.
— Что? Говори!.. — обрадовался Чернопятов.
— Пока не скажу. Не сердись, Григорий! Вот когда проверю, тогда…
— Но ты же пойми, что дорога каждая минута! — убеждал его Чернопятов.
— Понимаю, — ответил Генрих. — Но выкладывать тебе сплетни не стану. Я слышал кое-что, совсем немножко, а вот повидаю сменщика — проверю. Иди, Григорий! — он встал. — Мне пора…
— А когда ты сменишься?
— В восемь.
Чернопятов знал, что Генрих упрям и уж если не хочет чего-нибудь сказать, то не скажет.
— Желаю удачи! — Чернопятов направился к выходу.