Голубой пакет (илл. А.Парамонова)
Шрифт:
— Кто же мог знать?! Да и что мне оставалось делать?
— Да… пожалуй. Но теперь эти бумажонки в огонь, — проговорил Чернопятов и, чиркнув зажигалкой, запалил документы. — Они свое дело сделали. И твое счастье, что все обошлось благополучно. А мы-то, мы-то… — продолжал он. — Выследили ночью «пятерку» и навалились на нее. Перебили охрану, освободили арестованных, а тебя нет. Оказывается, ты в «шестерке» была. Но теперь рассказывай главное: кто тебя выручил?
— О, это длинная история! — Юля сдвинула брови. — Очень длинная.
— Давай, родная!
— Вы личный состав здешнего гестапо знаете?
— Примерно, да.
— Кто такой Штауфер?
— Начальник гестапо.
— А Грундт?
— Иоганн Грундт? Это — страшный человек. Он по должности младше Штауфера, обычный следователь, а по чину старше. Он штурмбаннфюрер СС. Рук Грундта не миновала ни одна жертва, попавшая в гестапо.
— А фамилия Герц вам о чем-нибудь говорит?
— Герц… Герц…
— Да, Роберт Герц.
Чернопятов прищурил один глаз, покрутил ус.
— Не слышал. Возможно, новенький. А ты не спутала?
— Нет, именно Герц. Стажер гестапо.
— Стажеров и референтов там полно. Но можно выяснить.
— Пока не стоит. Теперь дайте мне чего-нибудь перекусить.
Чернопятов всплеснул руками:
— Какой же я дурак! И не спросил! Сейчас, дочка!.. Ведь я здесь живу… — и Чернопятов полез под верстак.
56
По лесу в это время пробиралась группа капитана Дмитриевского. Все были одеты в пятнистые маскировочные халаты и терялись в них среди сочной и яркой зелени травы и кустистых зарослей. На правом фланге, пружинисто натягивая длинный поводок, шла крупная серой окраски овчарка.
Вокруг стояла тишина и прохлада. Лучи полуденного солнца, процеживаясь сквозь переплетение ветвей, устилали землю веселыми светлыми пятнами.
И только птичья перекличка и легкое шуршание движущихся людей нарушали лесной покой.
Как и рассчитывало командование, внезапный налет советских бомбардировщиков на аэродром и железнодорожный узел внес такой переполох в ряды Гореловского гарнизона, что с успехом можно было выбросить не только группу Дмитриевского, но и целый десант.
Разведчики приземлились в пяти километрах от той поляны, на которую опустилась Туманова, стало быть, в двенадцати километрах от Горелова. Ночь они провели невдалеке от места приземления, а с утра приступили к осмотру леса, двигаясь по направлению к городу.
Дмитриевский растянул группу в цепочку, на зрительные интервалы. Он не тешил себя надеждой, что обнаружит что-либо в районе, сравнительно далеком от города, но, помня советы полковника Бакланова, действовал осторожно. Когда по расчетам до города оставалось километров девять, а до большой поляны — всего два, от проводника поступил по цепи знак тревоги.
Сержант Волков, проводник овчарки, поманил к себе капитана вплотную.
— В чем дело? — тихо спросил Дмитриевский.
— Следы, товарищ гвардии капитан, — также тихо ответил тот и показал рукой.
В трех местах на песчаной почве ясно различались следы: прошли трое, оставив отпечатки подошв, подбитых подковами и гвоздями.
— А почему ваш Морж так волнуется? — спросил Дмитриевский, посмотрев на широкогрудого, здоровенного пса. Морж рвался с поводка, шерсть на его загривке стояла дыбом.
— Людей ведет собака, и он ее учуял, — ответил Волков.
— Собака? — переспросил капитан.
— Так точно! — подтвердил Волков. — Вот ее след, — показал он на едва заметные круглые отпечатки, идущие вперемежку со следами человеческих ног. — Рослая собака, видно, овчарка.
Капитан повел группу по следам. Они уходили в лес от шоссе, через шесть километров круто повернули влево, через овражек, и еще раз влево. Теперь они тянулись перпендикулярно шоссе и параллельно своему первоначальному движению.
— Челночный поиск, — доложил проводник собаки. — Они кого-то разыскивают.
Дмитриевский разрешил сделать короткий привал. Люди перекусили, покурили. Обменялись мнениями.
Капитан разбил группу на две части. Одну послал по следу, а вторую выдвинул вперед, параллельно шоссе, и оставил в засаде.
Через полчаса на месте привала уже никого не было.
57
Прислонившись к верстаку, Чернопятов внимательно слушал Туманову.
— Я понимаю, Григорий Афанасьевич, — говорила она торопливо, — не имея радио, мы не сможем вызвать самолет. Партизанский отряд ушел из района, связи с ним нет… Остается единственный выход: нести голубой пакет к линии фронта.
— И мы поможем тебе, Юля, поможем. Бросим все силы!
— Что ж, давайте действовать, — заключила девушка.
— Завтра утром решим все.
— А как же быть с Герцем? — спросила она.
Чернопятов пощипал усы, подумал и ответил:
— Я одобряю твое решение. Пиши! — он выдвинул ящик верстака и вытянул из него засаленный конверт и листок бумаги с опаленным углом. Из кармана извлек огрызок химического карандаша и подал его Юле.
Пока она занималась письмом, Чернопятов раздвинул под верстаком железный хлам, тщательно прошелся веником по расчищенному месту, разостлал на нем матрац и свое пальто.
— Вот, — подала Туманова заклеенный конверт.
— Так… Пойдет, как срочное, — заметил Чернопятов. — Сейчас я это дело организую, а ты, дочка, полезай-ка туда! — и он указал рукой под верстак.
Девушка улыбнулась:
— Умещусь?
— Жилплощадь можно увеличить, тазы и кастрюли передвигаются.
Когда Туманова влезла в свое укрытие, Чернопятов обложил верстак листами железа и сказал:
— Вернусь поздно. Отдыхай, Юлия Васильевна.
58