Голубятня на желтой поляне
Шрифт:
Под деревом сидел с книжкой Чита.
2
Чита положил в траву книгу. Снял очки. Хотел пойти навстречу спокойно, только не выдержал, побежал. Облапил сразу Яра и Альку. Потом оторвался, сказал немного сердито:
— Ну, наконец-то. Теперь уже четверо. Только Тика нет.
Яр отвёл глаза. Алька своим брезентовым башмаком стал пинать траву.
Чита посмотрел на того, на другого, насупился и объяснил:
— Он ещё не приходил, в дупле нет его записки. Но он всё равно придёт.
Яр сказал через силу:
— Не придёт Игнатик…
Пока Чита слушал про всё, что случилось, у него было странное лицо. Не печальное, а напряжённое: будто он не мог что-то понять. Или что-то вспомнить. Потом он сказал:
— Непонятно это.
— Что, Вадик? — мягко спросил Яр.
— Непонятно, почему он погиб. Тут что-то не увязывается.
— Это всегда не увязывается, Вадик.
Чита обмяк, растерянно завертел очки. Видимо, наконец поверил.
— А у Данки мама погибла. Тогда, при нашествии, — сказал он.
«Сами-то вы как уцелели?» — хотел спросить Яр. И не стал. Потом как-нибудь… Он спросил:
— А что с Данкой?
— Живёт одна теперь. Ничего…
Алька сказал, запинаясь:
— Чита, а моя мама… Ты не слыхал?
— В порядке твоя мама, — грубовато, как-то не по-своему ответил Чита. — Только извелась вся. Ты давай беги к ней.
— Ага, я побегу! Яр…
— Беги, беги…
— Потом приходи к Данке, — сказал Чита. — Хотя постой. Надо оставить в дупле записки, твою и Яра. Что вы тоже пришли.
— Для кого? — спросил Яр. — Мы пришли уже все четверо. Больше некого ждать.
У Читы досадливо шевельнулись брови.
— Всё равно, так надо. У нас такой обычай.
Он достал из нагрудного кармана карандашик и свернутый листок. Оторвал две бумажные полоски.
— Яр, напиши своё имя. Надо, чтобы ты сам… Алька, напиши… Вот, я книгу подставлю, пишите на ней…
Книга была «Рассказы» какого-то А. Рысина. Яр и Алька на ней, как на столике, приладили бумажки и написали имена. Яру было не по себе. Очень грустно и непонятно: что же будет дальше?
Алька умчался, уже не оглядываясь на Яра. Понятное дело — к маме. Что ему теперь Яр?
Чита поразительно ловко, не помяв отглаженных брюк, забрался по бугристому стволу до первого сука, торчавшего, как одинокая лапа. Сел на него.
— Здесь дупло…
Он, перегнувшись, сунул руку в глубь ствола. И как-то странно замер.
Казалось бы, долгое ли дело положить записки? Но Чита сидел целую минуту, словно что-то нащупывал в дупле. Потом прыгнул с трёхметровой высоты.
— Вот странная штука, — сказал он с напряжённой улыбкой. — Там в дупле внизу мох и труха всякая, и мне всегда казалось, что под ней что-то круглое, только было лень раскапывать. А теперь раскопал. Смотри…
Он протянул на ладони синий мячик с тремя белыми полосками.
— Вот куда залетел…
«Неужели тот самый?» — подумал Яр.
Мячики так похожи друг на друга. И прошло столько лет.
Яр всё же улыбнулся. Даже сказал:
— Вот здорово…
Чита поднял из травы книгу и надел очки.
— Пошли к Данке, Яр.
Он зашагал впереди, читая и в то же время играя мячиком: стукнет им о натоптанную тропинку и поймает… Яр опять подумал: как много дел может делать Чита, не отрываясь от книги. Да и читает ли он? Может, просто прячет за книжкой то, что думает и чувствует?
— Вон Данка идёт навстречу, — сказал Чита. И Яр увидел на краю пустыря Данку.
Она была подросшая, похудевшая, в каком-то сером печальном платьице. Яр такой и ожидал её увидеть.
Данка заулыбалась навстречу:
— Ой, Яр… Здравствуй, Яр! Наконец-то… Яр, ты один?
— С Алькой. Он к маме побежал… Яр говорит, что Игнатик погиб, — сразу сказал Чита. Ну и правильно, что сразу.
У Данки погасли глаза.
— Я будто чувствовала…
Она медленно повернулась и пошла по тропинке. Яр и Чита — по сторонам от неё, по шелестящей траве. Так они дошли до переулка с кривыми домиками. Некоторые домики были обугленные, без крыш. Данка молчала.
— Я вот… смотри, — осторожно проговорил Чита. — Мячик наш в дупле нашёл.
Данка посмотрела без интереса.
Чита сник. Даже книгу опустил.
Данка сказала:
— Тут автобусная остановка недалеко. Поехали ко мне, что ли… Я вас покормлю чем-нибудь… Яр, а у меня мама умерла.
— Я знаю, Данка.
«Ну вот и всё», — подумал Яр. Оттого, что всю ночь не спал, голова у него была тяжёлой. Но ещё тяжелее было на душе. Вот он пришёл. И что дальше? Зачем он этим ребятам? Зачем он здесь вообще? Воевать с неведомой силой? Один воевать не может. Дело не в том, что нужны союзники. Дело в том, что вообще нельзя одному, надо, чтобы тебя кто-то любил. Было хорошо, когда позвали ребята. Но они играли. Теперь игра кончилась, её разбило настоящее, не игрушечное горе. Игнатика не вернуть. Данку не утешить. Алька, не оглянувшись, убежал к маме. Наверно, ему хватило страшных приключений. Чита… Его не поймёшь: чего он хочет, чего ждёт?
Они подошли к остановке — к бетонной площадке с кривым столбиком и ржавой табличкой. Стало пасмурно, ветер гонял по бетону сухую пыль.
«Зачем я здесь? — думал Яр. — Для ребят я только обуза…»
Подошёл обшарпанный валкий автобус. Почти пустой.
— Садись, Яр, иди вперёд, — сказала Данка. — Поедем.
«А куда? Что будет потом?.. Видимо, Тот был прав: надо было тогда, ещё на вокзале, уйти…»
На миг острое сожаление, что он здесь, а не на крейсере, обожгло Яра. Сзади нетерпеливо дышал Чита. Яр машинально шагнул в автобусную дверь. Навалилась давящая темнота. Яр отчаянно мотнул головой. Стало светло. Он оглянулся на захлопнувшуюся дверь автобуса: а ребята?
Автобусной двери не было. Была стальная дверь гермошлюза.
3
Капитан Виктор Сайский сидел в кресле прямо и смотрел мимо Яра. В стёклышках старомодного пенсне Сайского блестели крошечные отражения плафонов. Длинные веснушчатые пальцы Сайский держал на подлокотниках. Когда он говорил, указательный палец правой руки слегка поднимался и опускался — будто отмеряя слова.
— Ярослав Игоревич… При всём уважении и доверии к вам, я вынужден сказать, что вы поставили нас в крайне трудное положение…