Голубые холмы Синтры
Шрифт:
— Конечно нет, Карлота.
Они помолчали.
— Кажется, Дора умерла?
Почему она так переживает? Элинор не могла понять. Но зачем себя обманывать? Даже не думая о своих чувствах к графу, Элинор поняла, по крайней мере, то, что известие о его вдовстве станет для нее большим облегчением.
— Да, умерла. — В голосе Карлоты прозвучали странные нотки.
Должно быть, подумала Элинор, она очень переживала за брата. Немного погодя Элинор не удержалась и спросила:
— Твой брат очень любил ее?
Карлота кивнула:
— Просто обожал! Не было женщины прекраснее! Ее утрата разбила сердце Мигела.
У Элинор в горле вдруг встал комок. Так она и думала. Его сердце разбито, хотя он пытается это скрыть. Велел снять со стены портрет любимой, потому что не мог на него смотреть… пока. Когда-нибудь граф немного придет в себя и наверняка вернет его на место. Она вспомнила дикое выражение его лица. Теперь она понимала, что дон Мигел с горечью проклинал судьбу, похитившую у него любимую женщину.
— Как давно?.. — Элинор замолчала, поняв, что разговор мучителен для Карлоты. Не потому, что потеря могла причинить ей боль, хотя так оно, без сомнения, и было, а из-за несчастья брата. Они очень любили друг друга. — Мне жаль, Карлота. Ты не хочешь говорить о своей невестке?
— О, я не возражаю… раз уж ты о ней знаешь. Она умерла восемь месяцев назад.
Восемь месяцев… Элинор задумчиво посмотрела на затылок Грегорио, размышляя о неприязни Доры к Карлоте, из-за которой та якобы никогда не брала девушку с собой.
— Ты однажды сказала, что в отсутствие брата чувствовала себя одинокой… разве он не брал с собой жену?
— Нет. Она оставалась дома.
Элинор нахмурилась. Ей хотелось задать еще один вопрос, но она промолчала. Он был слишком личным.
Но юная португалка украдкой взглянула на Элинор и, казалось, поняла, о чем она думает. Без малейших колебаний она рассказала, что у Доры было много друзей и она всегда была занята. Именно поэтому она, Карлота, так часто оставалась одна. И в результате оказалась в обществе человека, который навлек на нее страшный позор.
— Мой брат очень любил жену, — продолжала Карлота. Она немного побледнела, вспоминая прошлое. — Но он сильно на нее разгневался, когда узнал, что со мной произошло. Дора утверждала, что она за это не отвечает. Я тоже пыталась убедить брата, что она не виновата. Я… я знала, что делаю. — Карлота стыдливо отвернулась. Казалось, суровый мавританский замок, дремлющий на скалистых высотах Серры, надолго привлек ее внимание. — Ужасно, что я стала причиной их ссоры незадолго до ее смерти, — наконец произнесла Карлота, заикаясь и все еще избегая встречаться взглядом со своей компаньонкой. — Она умерла спустя всего неделю.
— Так неожиданно? Несчастный случай?
Карлота наконец повернулась и посмотрела на нее.
— Не знаю, Элинор. — Казалось, она стала скованной и холодной. Ее бледность усилилась. — Она уехала отдыхать, а потом к ней вызвали брата. Когда он вернулся, то был как во сне… и стал таким грубым. Элинор! Я никогда не думала, что мой дорогой брат может так измениться. Он только сказал, что Дора умерла и что я больше никогда не должна произносить ее имени. Я решила, что ему слишком больно его слышать. Он и слугам приказал… но они, конечно, разговаривали об этом друг с другом. Видишь ли, все было так таинственно. Мигел сказал только, что она умерла за границей, там ее и похоронили — в Греции. Там у нее были друзья на маленьком острове. А с момента смерти до похорон должно пройти не больше двадцати четырех часов. Таков закон, потому что климат очень жаркий.
Элинор опять задумалась. Как ужасно для графа оставить тело любимой жены в другой стране! Здесь, неподалеку от часовни, находится фамильный склеп. Наверняка он бы предпочел, чтобы ее похоронили здесь. Элинор позволила мыслям идти своим чередом. Она почувствовала, что переживает за него. Столько вынести за такое короткое время… Смерть жены, потом беда с сестрой. Неудивительно, что он стал сдержанным и замкнутым, избегал общения. Наверняка часто вспоминал о более счастливых временах. Но… жена отдыхала вдали от него, а он посещал свои поместья и оставлял ее в Паласио. Это никак не сочеталось с представлениями Элинор об идеальном браке. Она считала, что ни муж, ни жена не могли быть счастливы в разлуке. Она предполагала, что жизнь знати отличается от жизни менее высокопоставленных особ. У них имелись деловые и социальные обязанности. Так что, может быть, полная близость была невозможна.
— Сколько времени они были женаты? — наконец спросила она Карлоту.
— Дора и Мигел отпраздновали пятую годовщину брака за две недели до смерти Доры.
— Пять лет… и нет детей… — Сказала себе Элинор, всем сердцем сочувствуя графу. Она почему-то верила, что уж он-то хотел наследника.
— Нет детей, — повторила Карлота, качая головой. — Как бы я хотела, чтобы у Мигела был сын. Но сын так и не родился, — с глубоким вздохом добавила она, — это не в нашей власти.
Элинор долго думала о жене графа. Очевидно, он любил ее до безумия, но почему-то она не очень понравилась Элинор. Может потому, что эта женщина с неприязнью относилась к Карлоте? Именно так Элинор объяснила себе сложившееся впечатление. Ведь сама она полюбила сестру дона Мигела всей душой и не могла представить, что кто-то может испытывать неприязнь к дружелюбной и нежной девушке с ее очаровательной наивностью, несмотря на недавний несчастливый опыт. Элинор машинально покачала головой. Нет, невозможно понять, почему Доре не нравилась милая золовка.
— Твой брат знал, что Дора тебя не любит? — спросила она и виновато посмотрела на Карлоту, понимая, что проявляет излишнее любопытство к делам семьи графа. Любопытство на грани наглости. В конце концов, она была только служащей, и ей следовало помнить свое место.
К ее радости, Карлота, кажется, этого не заметила. Она немного печально улыбнулась и сказала:
— Я скрывала это от Мигела. Я надеялась, что Дора ко мне переменится. Думала, может, я сама виновата… мне было всего десять с половиной лет, когда она сразу после свадьбы приехала в Паласио. Может, новобрачной не хотелось, чтобы ей докучала маленькая сестра.