Гомер
Шрифт:
только бы лежать ему на постели одной с золотою Кипридою! (342). После такого
неожиданного ответа Гермеса больше ничего не оставалось, как то, что снова бессмертные
боги подняли смех (343). Только Посейдон и заступился за Ареса, предложивши Гефесту
за него поручительство. И как только любезная пара получила свободу, оба тут же и
разлетелись в разные стороны. Арес улетел во Фракию, а Киприда золотая – опять-таки с
приветной улыбкой (362) скрылась на Кипре в Пафосском лесу, где
приняла ванну, натерлась душистой мазью, Хариты облекли ее в прелестное платье.
Даже Одиссей, слушая Демодока, забыл свои горести и свою судьбу и «наслаждался
в душе». Веселились и все феаки (Од., VIII, 368 сл.).
В этой истории Ареса и Афродиты все примечательно, каждый штрих. И даже то, что
они сразу разлетелись в разные стороны как ни в чем не бывало, и то, что у Афродиты в
это время была ироническая улыбка, и то, что она потом купалась, – все это
демонстрирует с беспредельной ясностью и выразительностью божественно-
юмористическое бытие у Гомера. Замечательна вот эта самая улыбка Афродиты. Себе
самой и по поводу происшедшего улыбается роскошная Афродита. Тут все – и юмор, и
ирония, и сознание своей божественной власти и независимости, и беспечальная
обоснованность стихии на самой себе, но прежде всего юмор, глубокий и тонкий, ажурно-
бытийственный юмор.
Легкий налет юмора содержится в изображении того, как многочисленные герои
много лет сражаются из-за Елены, а она сама вышивает этюды этой войны на ткани (Ил.,
III, 125 сл.) или с высокой стены посматривает на бойню из-за нее (154 сл.). Конечно, это
происходит не без вмешательства богов, так как «видеть подвиги героев» позвала ее не кто
иной как быстроногая Ирида (130).
Ту же внутреннюю структуру необходимо находить и в таких многочисленных
эпизодах, как в начале XIII песни: Зевс, думая, что уже никто из богов не станет
вмешиваться в войну, после того как он приблизил троянцев и Гектора к ахейскому
лагерю, обратил свои созерцающие очи на Фракию и засмотрелся на лошадей и
наездников, а тем временем Посейдон, желая помочь ахейцам и пользуясь рассеянностью
Зевса, прибывает к ним в чужом образе и вкладывает в них мужество к сражению.
Юмористичен образ Кирки (Од., X), которая сначала карала всех спутников Одиссея
волшебством и чародейством, превращая их в свиней (237 сл.), а потом сама же запросила
ложа у Одиссея [313] (334 сл.) и вернула всех к прежнему виду (395). Очень выразительно
звучит у Гомера, как на просьбу Одиссея о недопущении новых козней Калипсо, «богиня
из богинь» улыбнулась и потрепала Одиссея рукой по щеке (или погладила) (V, 180 сл.).
Также треплет с улыбкой по щеке Одиссея и сама Афина, когда он, будучи привезен
феаками
осторожности рассказывать о себе вымышленную историю. Тут уже целая философия
юмора (Од., XIII, 287-302):
В ответ улыбнулась богиня Афина
И Одиссея рукою погладила, образ принявши
Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.
Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:
«Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться
Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.
Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою
Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле
Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами
Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты
Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою
Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.
Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам».
Афина, подобно Одиссею, любит хитрить и очень витиевато не только говорить, но и
жить, и такая мудрость приятна ей и сама по себе. Тут чистое искусство юмористической
самозначимости жизни.
Гера обманывает Зевса. Об этом читаем в «Илиаде», XIV несколько сот стихов. Гере
всегда очень хочется помочь ахейцам. Но как это сделать? Надо усыпить бдительность
Зевса. Долго «вращала думы волоокая Гера» и в конце концов решила действовать на него
по-женски (Ил., XIV, 162-165).
К Зевсу на Иду прийти, нарядившись как можно красивей, –
Может быть, он загорится желаньем на ложе любовном
Телом ее насладиться, она же глубокий и сладкий
Сон на ресницы прольет и на ум проницательный Зевса.
И вот, подробнейшим образом и с бесконечной витиеватостью и любовью Гомер
описывает ухищрения Геры.
У Гомера здесь подробно изображается туалет Геры, ее обращение за помощью к
Афродите, которая дарит ей пояс для любовных чар. И тут опять эта знаменитая
гомеровская улыбочка. «Улыбнулась» в ответ волоокая Гера. И, улыбнувшись, спрятала