Гомункулус
Шрифт:
Предполагаемый внешний вид гиракотерия, одного из предков лошади. Величиной он был не больше крупной собаки, на передней ноге имел четыре, на задней три пальца.
Скелет гиппариона.
На примере «анхитерий — гиппарион» Ковалевский хотел показать, как и почему происходили
Родословная лошади оказалась сложнее ряда форм, намеченных В. Ковалевским. Но дело не в правильности ряда, а в методе исследования. Верный метод приведет когда-нибудь и к правильным рядам; при неверном методе правильных рядов никогда не построишь.
В. Ковалевский не просто описывал отдельные кости скелета. Он пытался объяснить механическое значение кости, ее суставной поверхности.
— Форма кости не случайна, она вытекает из условий жизни данного животного.
Это не было просто словами: Ковалевский описывал ископаемое животное так, словно видел его живым.
Нижний конец большой берцовой кости у лошади не совсем такой, как у тапира и носорога: у лошади здесь есть небольшая суставная поверхность. Почему такая разница, чем она вызвана? Сколько ни верти кость, она не разрешит загадки: музей не ответит на такой вопрос.
«Нужно посмотреть живых животных», — решает В. Ковалевский.
В зоологических садах Лондона и Парижа он часами простаивает у решеток, за которыми виднеются лошади, зебры, ослы, тапиры, носороги. Он следит за тем, как они стоят, ходят, ложатся, встают — и загадка разгадана.
Оказалось, что лошадь (и жвачные) и носорог (и тапир) лежат по-разному, и концы больших берцовых костей у них разные.
Лошадь опирается всего на один палец. Конечно, суставы у нее должны быть более прочными: ведь на этот единственный палец падает та нагрузка, которая распределена между тремя пальцами у анхитерия.
Так появляется новый вопрос: о прочности сустава. Ответ на него должны были дать кости ископаемых животных: сустав не мог образоваться сразу, он развивался постепенно.
В. Ковалевский изучил пястные и плюсневые кости анхитерия и других древних непарнокопытных с тремя пальцами. Оказалось, что у этих костей передняя часть нижней головки гладкая, и блоковый выступ ограничен лишь задней частью головки. Такое сочленение хорошо при наличии трех пальцев, но для одного пальца его уже недостаточно: нужно более прочное сочленение, нужен блоковый выступ вокруг всей головки.
Зачем нужно такое прочное сочленение? Да просто потому, что иначе животное будет часто вывихивать ногу. Чем прочнее сочленение, тем реже вывих, тем прочнее нога. Животное с вывихнутой ногой — легкая добыча для хищников. И, конечно, всякий, имевший более прочное сочленение и реже вывихивавший ногу, чаще спасался, убегал от врага. Естественный отбор закреплял это преимущество, и более прочное сочленение передавалось потомкам, увеличиваясь и увеличиваясь в ряду сотен и сотен поколений. И вот у однопалой лошади имеется прочное сочленение — сильно развитый блоковый выступ.
Таково рассуждение. Но слов мало, нужны факты, нужно доказать правильность рассуждения, иначе оно так и останется словами.
В. Ковалевский не любит слов. Он ищет доказательств.
На плюсневой кости анхитерия блоковый выступ ограничен лишь задней частью головки, но и на
«Уже намечается весьма слабое возвышение… на некоторых экземплярах оно очень слабо, на других развито достаточно отчетливо», — отметил Ковалевский в своей работе об анхитерии.
Маленькое возвышение… Какое оно может иметь значение? Важно не само возвышение — важно, что оно началообразовываться. Поверхность сочленовной головки начала изменяться, и теперь боковые пальцы могли уменьшаться в размерах, животное могло превращаться в однопалое: зачатки прочного сустава налицо…
Постепенное недоразвитие боковых пальцев у непарнокопытных (передняя нога):
1 — тапир; 2 — палеотерий; 3 — анхитерий; 4 — гиппарион; II–V — кости пястья второго — пятого пальцев; s-и — косточки запястья (из монографии В. Ковалевского об антракотерии).
Все в монографии об анхитерии было новостью, и неудивительно, что о ней заговорили еще до выхода ее в свет. Автор не только описывал кости: он объяснял, какое значение имеет то или иное изменение кости, прослеживал эти изменения на ряде животных. Дарвиново учение впервые нашло столь сильный отклик в палеонтологии.
Работа об анхитерии не была единственной: Ковалевский подготовил к печати и еще ряд исследований. Накопив большие материалы, он мог теперь писать одну монографию за другой: его работоспособность была почти сказочной. Летом 1871 года он начал монографию об анхитерии, а к лету 1874 года были написаны и почти все его остальные палеонтологические работы.
Парнокопытные интересовали Владимира Ковалевского гораздо больше, чем непарнокопытные. Выяснение их эволюции — цель его исследований. А метод исследований был таков, что Ковалевский превратил палеонтологию из науки о музейных костях и окаменелостях в науку о живом организме, пусть и давно умершем. Было положено начало биопалеонтологии.
Гигантская ископаемая свинья энтелодон жила на Земле около шестнадцати миллионов лет назад (олигоцен). У нее был огромный череп, достигавший почти метра в длину. Не нужно думать, что мозг такой громадины был велик: нет, череп удлиняла сильно развитая морда — длиннейшие челюсти с острыми резцами и массивными заостренными клыками, которыми энтелодон выкапывал корни — свою еду.
Близкого родства с настоящими свиньями у энтелодонов не было, но они были схожи со свиньями по многим особенностям своего строения, да и жили примерно так же, как живут дикие свиньи.
Палеонтологи давно знали энтелодона, вернее — его зубы, так как вид был установлен лишь по зубам.
Зубы свиньи, значит, нога — четырехпалая.
Кости энтелодона не один год хранились в французских музеях, их видели почти все палеонтологи-французы. И никто не поинтересовался разглядеть их как следует: ведь название животному дано, зубы описаны, стоит ли возиться с костями ног…