Шрифт:
Михаил ПЕТРОВ
ГОНЧАРОВ И ТАЕЖНЫЕ БАНДИТЫ
Анонс
Приятель из Сибири попросил Гончарова приехать на золотой прииск, чтобы найти неизвестных налетчиков. Но по приезде сыщик обнаружил, что сам приятель похищен, а следы похитителей ведут в тайгу. Ему ничего не остается, как отправиться в разбойничье логово...
По пыльному оконному стеклу лениво ползла жирная осенняя муха. На подоконнике сидел кот и внимательно следил за флегматичным насекомым.
"Сейчас убьет, - безразлично подумал я, - плевать он хотел на мои запреты и предупреждения, прекрасно знает, что с дивана
Шлеп - и кроваво-белое пятно, как на картине абсурдиста, появилось на стекле. Кот с опаской обернулся, но, заметив полное мое безразличие, преспокойно продолжил свои занятия. Он брезгливо отряхнул лапку и, задрав заднюю ногу, приступил к дневному туалету.
Ленка бы тут же кинулась оттирать мушиные кишки, а кот бы уже летел вверх тормашками. Но Ленка ушла от меня, как только обнаружила в нашей постели соседку Валентину. Сама Валентина слиняла через неделю, устав от меня и моей дискомфортной квартиры, полной мусора и окурков. Вставать и убирать все это безобразие не было ни сил, ни желания. Подобно той мухе, я был раздавлен. Только не кошачьей лапой, а своею собственной тоской. Никогда бы не подумал, что хандра может довести человека даже до трезвого образа жизни.
Сегодня - двенадцатое октября, день моего рождения. И мысль, что могут заявиться визитеры с поздравлениями и жертвоприношениями, казалась мне невыносимой. А в том, что кое-кто явится, сомнений не было, потому как с самого утра, с девяти часов, начал верещать телефон, да так, что к двенадцати из красного сделался бордовым. Я уже подумывал вырубить его к чертям собачьим, да просто не хотелось вставать.
Но вставать все равно нужно, хотя бы затем, чтобы проглотить чашку чаю и выйти на улицу за продуктами. Все это я проделал с величайшей неохотой. Правда, на улице стало немного получше, я взбодрился и даже решил прервать затянувшуюся десятидневную трезвость. Тем более повод имелся существенный: помянуть родителей и поблагодарить их за свое появление на свет.
Чтобы подольше пошататься по улице, я нацелился в фешенебельный гастроном за две остановки от дома. Через час я возвращался назад, вполне довольный собой и окружающими. Плечо приятно оттягивала набитая всякой всячиной спортивная сумка. Ненавязчивое осеннее солнце дружелюбно лизало меня в ухо. Гончарову вновь захотелось жить. Хандра была побеждена.
В подъезде нос к носу пришлось столкнуться с Валентиной, недопетой моей песней. Величаво задрав мордаху, она сделала "куриную слепоту" и хотела проскользнуть мимо. Но мною овладело полное всепрощенчество и хорошее отношение к лошадям и женщинам.
– Валентина, не бери в голову. Что было, то было. Останемся друзьями!
– великодушно предложил я.
– Много чести, - высокомерно ответила эта "гранд-дама". Потом, воровато оглянувшись, чмокнула меня в щеку, хохотнула и скрылась.
– Баба, она и есть баба, - вслух философствовал я на кухне, раскладывая добытые суррогатные деликатесы, - правда, Маша? Баба, она глупее двух котов, вместе взятых.
Кот Маша урчал, согласно кивал башкой и незаметно откатывал паштетную колбаску. Потакать воровству я не собирался, но и отнимать у него трофей не хотел, поэтому дипломатично удалился в комнату, тем более что там истерично верещал телефон. Пора наконец снять трубку.
– Але? Костя, ты?
– Нет, его дух!
– учтиво ответил я.
– "Дорогой мой Гончаров, пей вино и будь здоров..." - перефразируя заздравную князю из "Ханумы", пропел незнакомый баритон.
– Благодарю вас, но чем и кому я обязан таким емким и душевным пожеланием?
– Федору Панаеву. Не узнаешь, ищейка легавая?
Конечно, я его узнал. В девятом классе он пришел к нам застенчивый и скромный, а уже в десятом успел перетискать всех девчонок, наших одноклассниц. После школы поступил в какой-то горно-геологический институт и почти скрылся с горизонта, не переставая все же периодически поздравлять избранных однокашников с праздниками и юбилеями.
– Помню-помню, - не особенно радостно откликнулся я, - но голос твой я стал забывать! Ты откуда?
– Из Новосибирска. А тебя я признал сразу. Слышал, ты следователем вламываешь? В каком звании?
– Вламывал, а звание у меня нынче "не пришей кобыле хвост".
– Жаль, я так надеялся на твою помощь.
– Что такое? Старый алкаш Гончаров имеет право работать частным образом, и если дело несложное, то... У меня и лицензия есть.
– Частный сыщик? Отлично! Это даже лучше. Значит, поможешь?
– Приходи, адрес старый. Спасибо за открытки, прости, что ни разу тебе не ответил.
– Да и Бог с тобой. С этикой и эстетикой. Только дело, увы, не в этом.
– В чем же?
– Костя, огромная к тебе просьба.
– Не тяни, говори скорей, а то водка стынет.
– Мой приезд к тебе результата не принесет. Ты нужен здесь, на месте.
– Ничего себе заявочка! Ты, случаем, не из психушки звонишь?
– Нет, из гостиницы, из люкса. Тебе закажу такой же. Приезжай, а?
"А чего бы мне, собственно, не поехать?
– подумал я.
– Детей, которые лежат по лавкам, у меня нет, жены тоже. Да и само жилище опаскудело. Сменить на время местонахождение - это выход".
– Хорошо, отец Федор, завтра выеду, встречай.
– Не завтра, а сегодня, и не выеду, а вылечу, - враз обнаглел блудный однокашник.
– Встречаю тебя в аэропорту Толмачево. Проезд, проживание и гонорар оплачиваю по высшей категории.
– Пусть будет так, хотя самолета не люблю. Но как я тебя найду? Прошло почти тридцать лет.
– А ты ищи не меня, а вишневую "тойоту", джип, номер восемь-три-восемь. Тебе час добираться до аэропорта, два часа лету, так что через три часа я жду тебя на платной стоянке в Толмачеве.
– Это ты хватил лишку, но часов через пять могу и подлететь.
– Лады. Жду!
Сегодня воскресенье, я позвонил и вежливо попросил Юркину "кобру" пригласить супруга к телефону. Удивительно, сегодня она материть меня не стала, ограничилась лишь дежурным комплиментом:
– Оставь моего мужа в покое, пьяный козел!
Через пять минут в спортивном костюме и с мусорным ведром в руках майор стоял передо мной.
– Какие проблемы, шеф?
– Он вопросительно покосился на водочные бутылки, что торчали посреди колбас, сыров и яиц.