Гончая. Вынужденный отбор
Шрифт:
— Больше всего на свете… Ты… Я… Мы - это было прекрасно. Безумно, волнительно и прекрасно. Империя, Бездна, даже низшие демоны - это ошеломляющее волнительно и пугающе. Стратор… Вы заслуживаете жизни, я и не спорю… Но мне от всего этого в петлю лезть охота… — я говорила и говорила, не ощущая бегущую по щекам влагу. — Это не мой мир. Это всё не моё. Я ненавижу его, Сэм! Законы, повадки, силу! Я ненавижу даже то, как некоторые демоны выглядят! Среди вас есть хорошие люди и плохие демоны… Ты, Клео, Бьёрн, Окин, Свай… Вы хорошие! И несмотря на моё поведение и мои поступки, я полюбила вас всем
— Тогда… Живи, Оксана. Счастливой человеческой жизнью…
Боль острой вспышкой пронзила живот. Расползающийся внутри холод помутил сознание. Выставив вперёд руки, я перехватила меч, рефлекторно дёрнувшись. Зрение меркло. Перед глазами заплясали тёмные пятна.
Я попыталась вытащить меч из своего живота, но потерпела неудачу. Он попросту не поддавался. Сэм удерживал его до последнего моего вдоха. Я смутно различала его лицо перед собой. Я даже смутно ощущала боль - лишь пробирающий до костей холод, сковывающий все внутренности. Замедляющий работу жизненно важных органов.
Не было больше магии. Словно никогда и не было, ни пламени, ничего. Не говоря уже о силах. Я хотела пошутить о вечном: "Не доставайся же ты никому"... Но и на это у меня уже не осталось сил и времени.
Всё исчезло. Я исчезла...
Глава 4
Оглушающий звук ворвался в заторможенное сознание. Грудная клетка горела от боли. Перед глазами плыли очертания чего-то чёрного, кажется, выпуклого. Голова раскалывалась, пульсируя чудовищной болью по всему лбу.
— Всё хорошо. Не двигайтесь! — не знаю, чей это был голос, но интонации были решительными и безапелляционными. — Несите носилки. Можете назвать своё имя?
Имя? Что происходит? Это приёмная божественной комиссии какой-то? Я не умерла?
— Бедро сломано. Возможно, повреждён позвоночник. Вызывайте спасателей, не стоит её трогать сейчас. — всё тот же голос отдавал кому-то какие-то указания, а я, испуганная до ужаса смыслом слов этого человека, тут же попыталась прислушаться к своему телу и пошевелить ногами.
Кажется, у меня получилось.
— Мои ноги...они шевелятся…
— Не говорите. Вам не стоит сейчас разговаривать.
Поздно. Я уже ощутила металлический привкус во рту, прежде чем кровь хлынула из носа и рта.
— Блядь…
Возмутиться его культуре общения я не смогла. Хоть что-то оставалось неизменным - я слишком часто отрубаюсь в любой странной ситуации. То же, я сделала и сейчас.
Кажется, я ещё жива. Или пока ещё жива…
Обрывки чужих разговоров оседали в моём сознании. Авария. Столкновение легкового автомобиля с внедорожником какого-то мажора. Стабильно тяжёлое состояние. Рыдания матери. Ободряющие слова отца. Ещё чей-то мужской голос, требующий у меня встать, открыть глаза, бороться и не сдаваться.
Однажды
Врачи, медсёстры и наконец-то родители. Я так много хотела им сказать. Так много спросить. Но голоса не было. Хрип, сип и невнятные протяжные гласные, отзывающиеся булькающими звуками в шейной трубке.
Я слушала. Я очень много слушала. Неделя, вторая, проведённая в больничных стенах, оставляли лишь множество вопросов и сомнений в моей голове.
Когда я смогла вновь заговорить, моим первым вопросом было:
— Какой сейчас год?
Мама зарыдала пуще прежнего, а отец обеспокоенно заглянул в мои глаза.
— Две тысячи двадцатый. Ты провела Новый год в реанимации…
— Я попала...в аварию… тридцать первого декабря?
— Ты помнишь? — лицо папы озарилось надеждой.
— Да. А демоны? Мой Хран?
— Что?
— Демоны?!
Я закрыла глаза, не в силах видеть ужас и потрясение родителей. Они молчали, а я не придумала ничего лучше, чем притвориться спящей, надеясь, что они уйдут.
Их уход не принёс мне ни облегчения, ни уединения. Вошедший мужчина, заставил меня в ужасе распахнуть глаза и наблюдать за его каждым движением. Вот он подошёл к моей кровати. Вот он ласково, кажется, провёл ладонью, по моей щеке, спрятав спутавшиеся и слипшиеся волосы, которые я всё время не позволяла отстричь. Вот он спросил о моём самочувствии…
— Какого хрена, Макс, ты здесь делаешь?!
— Ксюш, ты чего?
— Ксюша я для подруг и друзей! Ты в этот список не выходишь! Убирайся немедленно!
— Но… Но что я сделал?
— Убирайся! Убирайся! Убирайся!
Ощутив всю прелесть ударной дозы успокоительного, введённого мне "добрейшей" медсестрой, я обмякла и отключилась.
Я быстро шла на поправку, по мнению моих лечащих врачей. Я смогла сесть. Смогла встать. Я даже смогла, пусть и с помощью костылей и надзора медсестры, дойти до туалета! Кому-то это покажется глупостью и ерундой, но сам унитаз и справление нужды самостоятельно, а не в больничные утки и с чужой помощью , сделало этот день самым лучшим в этих стенах. Я вновь ощутила себя живой. Пусть за дверью меня и ждала обеспокоенная медсестра, я на несколько часов стала счастлива. По-настоящему счастлива.
Мне стыдно, но прихода Светы я ждала с большей радостью и волнением, чем родителей. С ними я не могла поговорить...о...демонах. О Страторе… Видеть их растерянность и страх невыносимо.
— Выглядишь ужасно. — авторитетного заявила она, едва переступив порог моей палаты.
— Ну, это лучше, чем слёзы и жалость. — констатировала я.
— Я серьёзно. Брови Брежнева, цвет лица, как у этой стенки, губы… Так… — придвинув стул к моей кровати, подруга выгрузила объёмный пакет и прокомментировала:- Здесь фрукты, соки, пористый молочный шоколад и пара покупных салатов. Извини, но двое детей не располагают к бульонам и прочей домашней еде. Итак свекровь лютует, на работе завал, бывший вернуться удумал.