Гони из сердца месть
Шрифт:
Рику показалось, что подушка, на которой лежит его голова, набита камнями. А сам он провалился в черную глубокую пещеру. Может быть, явилась ему слабая мысль, это вовсе даже не пещера, а настоящий ад. А звон, который он слышит, означает одно: кто-то колотит молотком по чугунным сковородкам…
Мобильник звонил и звонил, но в сумеречном сознании Рика он трансформировался в новые звуки ада — это веселые обитатели преисподней возвещали о появлении новичка-свежачка…
Стэйси опустила мобильник на колени, чувствуя, как от нетерпения на лбу выступили капельки пота.
Этого еще не хватало! Она испортит себе весь макияж. Рик не отвечает? Значит, не может. Он поехал не гулять, он поехал в Мексику зарабатывать деньги. Роже обещал так много…
— Стэйси, — сказал он, когда очередной сеанс закончился и она встала со стула, потягиваясь и разминая затекшее тело. — Узнай, как у брата дела. Ему пора уже вернуться с победой.
— Он вернется, — уверенно пообещала Стэйси, одергивая коротенькую юбку. — Думаю, все идет, как надо. Он уже ездил в Мексику.
— Думать — не главное твое занятие, — фыркнул Роже, окидывая ее взглядом. — Тебя просили не об этом.
Так что она скажет папаше Роже, который сейчас в другой комнате упаковывает свои работы для очень престижной выставки? Кстати, там будет и ее очередная головка. Папаша Роже говорит, она наверняка уйдет одной из первых. Что ж, самодовольно подумала Стэйси, я останусь в веках юной и прекрасной. Что может быть приятнее?
Стэйси огляделась. Гостиная, в которой она сейчас сидела, была такой, о которой она мечтала. Стэйси почувствовала укол в сердце.
Конечно, замечательно остаться в веках в виде нескольких мраморных головок, но, если у тебя, допустим, богатый дом, а стало быть, и деньги, ты останешься в мраморе даже во весь рост. Нет ничего проще — пиши завещание, и твое изваяние будет установлено на могиле. Например, как у певицы Далиды на монмартрском кладбище. Она стоит там вся золотая.
Но куда провалился Рик? Она почувствовала, как задрожали пальцы от волнения. Стэйси снова принялась тыкать пальцами в телефонные кнопки. Отзовись же, черт тебя побери!
— И как? — услышала она голос папаши Роже.
— Я… я сейчас, — заторопилась Стэйси.
— Поспеши, он должен вернуться сегодня. Иначе… — Роже пожал плечами. — Иначе ни ты, ни он ничего не получите.
Роже вышел, снова оставив Стэйси одну. Ему надо упаковать еще два ящика, и тоже сегодня. Потому что завтра в центре Помпиду открывается салон.
Элен достала его, и это Роже начинало надоедать. Черт побери, у него своих дел хватает! Да, он согласился быть диспетчером в ее интриге. Но не более того. Он говорил ей: не спеши с газетой. Сперва получи текилу, а уж потом поливай ее грязью и вместе с ней и брата, если ты никак не можешь без этого обойтись. В конце концов, у каждого свой бизнес, каждый ведет его по-своему.
А теперь? Вдруг что-то случилось? Мексика — то еще местечко. Сам бы он туда ни ногой.
Элен жаждет скандала, думал Роже, оборачивая мягкой тканью очередную головку Стэйси. Ему казалось, что любой скандал, судебное разбирательство подпитывает Элен, придает ей сил. Может быть, тем самым она жаждет выделиться из своей толпы, которую она называет «своим кругом»?
Зазвонил телефон, Роже вынул трубку из кармана рабочей куртки и поднес к уху.
— Ну что? — услышал он задыхающийся голос Элен.
— Пока тишина.
— То есть как? — Голос Элен зазвенел от ярости. — Мне не нужна тишина! Скандал уже запущен! Его нужно довести до апогея! Газета сверстана, они только ждут сигнала от меня!
— Ну так дай сигнал, — равнодушно посоветовал Роже.
— Но я могу его дать только тогда, когда текила будет там, где она должна быть! На полках калифорнийских магазинов!
На Роже внезапно навалилась тоска. Плечо, которым он прижимал трубку, само собой опустилось, и трубка готова была ускользнуть вместе с голосом Элен.
Но, к несчастью, ускользнула не трубка, а мраморная головка, которую он неловко держал в руках. Она упала на металлический резец и раскололась. Роже в ярости отшвырнул трубку в дальний угол мастерской, голос Элен надрывался, требуя ответа, а Роже он казался похожим на собачий лай.
— Да пошла ты к дьяволу, ведьма!
Он стоял и смотрел на разбитую вещь, над которой трудился долго и вдохновенно. Медленно, осторожно, в голове зрела мысль — а не знак ли это ему? Похоже, то, что он воспринимал как игру, как любопытный поворот в жизни, может разбить его собственную жизнь вдребезги. Она разлетится, как эта вещица, которую он так любил.
Элен. Роже повел плечами. Из-за нее разбилась его вещь. Вот-вот разобьется жизнь ее брата, она сейчас на очереди. Так может быть, Элен Гарнье разбивает все, к чему прикасается? Какая страшная женщина! А он намерен соединиться с ней?
— Идиот! Самый последний дурак на свете! — Роже выкрикивал все гадкие слова, которые знал, а знал он их предостаточно, и каждое адресовал себе.
Стэйси влетела к нему и замерла.
Она увидела, что случилось.
— Роже! — выдохнула она. — О, Роже, как мне жаль!
Он резко повернулся к ней. Потом внезапно на его лице появилось что-то похожее на улыбку.
— А мне — нет! Я рад! Я просто до смерти рад!
Стэйси похолодела. Она не сомневалась, что скульптор тронулся умом от потрясения.
— Конечно, ты думаешь, я спятил.
— Но…
— Сейчас ты должна сделать одно дело.
У Стэйси отлегло от сердца.
— Роже, все, что угодно!
— Я напишу записку, а ты отвезешь ее одному своему знакомому. — Он внимательно посмотрел на нее и уточнил: — Очень близкому.
Сердце Стэйси забилось в тревожном ожидании, она кивнула. Роже подошел к столу, открыл блокнот.
— Ты не хочешь послать ее по электронной почте? — робко спросила она.
— Не хочу.
— Хорошо. — Стэйси ждала.
— На улицу Оффенбаха. Возьмешь мою машину.
Он быстро написал, сложил листок и отдал Стэйси.
— Он… там?
— Да.
Роже знал, что Гай Гарнье дома, об этом ему сообщила Элен, которая приставила человека следить за братом.