Гони из сердца месть
Шрифт:
Тени скользили по гостиной, принуждаемые закатным солнцем, которое стремительно покидало день, уступая время ночи. Элен казалось, что тени делают балетные па. Охваченная непонятным страхом, она включила свет — комната, залитая огнями хрустальной люстры, мгновенно переменилась, смущающие тени растаяли.
Элен отшвырнула плед, он осел на ручку кресла, а потом медленно сполз вниз по шелковой обивке, красной, как кровь, и голубой лужицей растекся по полу. Красная кровь и голубая. Элен усмехнулась. Ей больше нравится голубая. Потом Элен повернулась к двери, в которою тихо постучали. Она знала: там Роже.
— Ну как, ты рада? — спросил он, простирая к ней руки.
Элен прижалась к нему большим телом, сцепив мягкие пальцы у него на шее.
— Все так, как ты хотела? Видела газету?
Она разжала пальцы и провела руками по голове Роже, словно приглаживала волосы. Роже давно брился наголо, она никогда не видела его с шевелюрой.
— Конечно. Да. Пока все хорошо.
Элен кивала как китайский болванчик, а Роже смотрел на нее, с интересом наблюдая за ритмичными движениями головы. Он понимал, сейчас Элен сама не замечает, что делает. Значит, ее мысли заняты чем-то другим.
— О чем ты думала перед моим приходом?
— О… о тебе, — солгала она, не собираясь говорить правду.
— Ну хорошо. Мне остается только радоваться. — Роже огляделся. — А как насчет того, чтобы поесть? Я сегодня очень устал.
— Ох ты, мой молотобоец. — Смеясь, Элен погладила его по щеке. Длинные наманикюренные красные ноги царапнули кожу, на ней вспыхнул красный тонкий след. Она потерла его подушечкой указательного пальца. — Извини.
Роже кивнул бритой головой. Серебряная цепь на шее блеснула в свете люстры.
— А к чему такая иллюминация?
Мне стало страшно, едва не выпалила Элен правду, но вовремя спохватилась.
— Я хотела получше рассмотреть тебя. Я так по тебе соскучилась.
— Ммм… — промычал он, соглашаясь. Даже если это не так, а это наверняка не так, не важно, подумал Роже. — Так я поем сегодня у тебя или мы куда-нибудь съездим?
Элен ухватилась за его предложение, глаза ее снова заблестели.
— Как хорошо ты придумал! Ну конечно, мы поедем. Я хочу съесть бифштекс с кровью.
Роже вздрогнул и отвел глаза от обивки кресла. В свете хрустальной люстры она на самом деле была натурального цвета крови.
— Скоро должен произойти заключительный акт захватывающего спектакля, — говорила Элен, открывая косметичку.
— Он называется «Погребение брата»? — Роже усмехнулся. — Ты уже придумала надгробие?
— Нет, я закажу его, — в тон ему отозвалась она.
— Только за очень большие деньги. Кажется, это уже заказ номер два? Я ничего не перепутал?
— У тебя хорошая память. Но ты ленив, мой мальчик. Ты даже не приступил к исполнению первого заказа.
Роже засмеялся.
— Я не работаю в кредит. Официальный заказ на памятник Полю Гарнье не поступал.
— Потому что он не оставил мне денег на заказ. Он лишь высказал пожелание, чтобы ты изваял ему памятник. Вот я и стараюсь вернуть его деньги, чтобы осуществить его последнее желание.
— А благотворительностью ты, конечно, не занимаешься.
— Я подумаю об этом. Как только закончу нынешнее дело.
— Но тогда ты поставишь памятник Полю на деньги своего брата?
— Ты совершенно не прав. — Элен уже сидела перед зеркалом и водила по полным губам остроконечной помадой. — Я просто все события верну на один виток назад. Виноградник Поля мой брат вынужден будет продать мне, чтобы выкрутиться из истории, в которую попадет с текилой.
— В которую ты его вкрутила, — уточнил Роже. — Ты опасная женщина. — Он пристально оглядел ее с головы до ног. Такое щедрое тело… Обычно оно обещает щедрую, нежную душу.
— Нет, милый. В щедром теле щедрый ум!
— Однако!
— Посуди сам, разве я не умна? Я смогла убедить тебя, известного упрямца… помочь мне сплести интригу! — Она засмеялась. Потом, взглянув на лицо Роже и заметив совсем не то, что собиралась, поспешила добавить: — Прости, я иногда люблю пошутить, но, если серьезно, ты мне здорово помог со своей натурщицей.
Роже молча наблюдал за Элен. Сейчас она надевала свою «сто сорок седьмую накидку» — так он обычно подсмеивался над ее пристрастием к бесформенным нарядам.
— Ты мы едем? — Элен выпрямилась и, гордо вскинув голову, взглянула на Роже.
Глава семнадцатая
Голова, разбитая вдребезги
Рик открыл глаза и снова закрыл. Веки были тяжелыми, будто из свинца. Сердце бешено билось, во рту стоял горький вкус, словно вся желчь, которая накопилась в организме, поднялась и сосредоточилась во рту.
Что со мной такое? — ворочался в голове вопрос. Где я?
Солнце пробивалось сквозь розовые занавески в желтый цветочек, оно давило на глаза, выжимая слезы. Рик тихо лежал, прислушиваясь и пытаясь по звукам, доносившимся откуда-то снизу, понять хоть что-то. Кровь пульсировала в ушах, мешала слушать. Потом в этот мучительный ритм вторглись голоса.
Рик провел рукой по груди, его глаза широко открылись. Он попытался повернуть голову, но она, как чугунная гиря, откатилась обратно, в ямку на подушке. Тогда он скосил глаза и увидел, что лежит на кровати с железной спинкой. Он в рубашке. Рик провел рукой по животу, потом ниже. Он в джинсах. Потом попробовал пошевелить пальцами на ногах. И без ботинок.
Взрывы смеха и звон стекла долетели снизу. Память понемногу возвращалась к Рику.
Рамона!
Он дернулся, чтобы сесть в постели. Но голова всем своим весом тянула вниз, ему казалось, она сидит не на шее, а на железном штыре и кто-то забивает его все глубже. Он снова упал на подушку.
— Рамона! — простонал Рик, напрягая голос.
Он сразу почувствовал, как сильно дерет горло. Рик открыл рот, потому что язык распух и не помещался во рту. Ответом на его стон был новый взрыв хохота и, следом, громкий голос, быстро-быстро произносящий что-то на чужом языке.