Гонимые и неизгнанные
Шрифт:
Обер-прокурор кн. Мещерский.
13 июля 1828 г."1
Это дело слушали в Синоде 23 июля 1828 года и одобрили решение Николая Сергеевича поступить в монастырь.
В Троицком монастыре судьба столкнула с его настоятелем игуменом Аполлосом.
Основан монастырь был иноком Тихоном в 1660 году. Находился на правом берегу Енисея в 30 верстах от Туруханска, близ устья Нижней Тунгунски. Вокруг - пустынная местность и рядом - только одно село Монастырское. Грустную картину являл этот монастырь в 20-х годах XIX века: он не имел ни ограды, ни сносных келий, разбрелась его братия. Из неё остались только трое да человек семь послушников. Бедность была такой ужасающей, что даже многотерпеливая братия не выдержала - подала прошение епархиальному начальству, жаловалась на
В этом крайнем упадке и запущении монастыря во многом был виноват его настоятель игумен Аполлос. В архиве Иркутской духовной консистории сохранилось несколько дел, из которых видно, насколько непривлекательна была эта личность.
Игумен Аполлос происходил из духовного звания, но ни в каких школах не обучался. Духовную карьеру начал с причетника. Овдовев, принял монашество. А затем в течение 18 лет переходил, видимо за дела не богоугодные, из одного сибирского монастыря в другой. Наконец, в 1822 году его назначили игуменом Троицкого монастыря. Несмотря на то что в 1827-1828 годах игумену уже было под 70 лет, его обвиняли во многих позорящих его сан, монашеское звание да и преклонные лета деяниях. В формуляре его, например, значится, что Аполлос бил жену служителя Пономарева в келье до крови, сажал её в ножные цепи; сек лозами и бил нещадно служителей; обругал вдового священника А. Пляскина и благочинного протоиерея А. Петрова канальей, бестией и "еще всячески" с угрозами и размахиванием кулаками. Кроме того, обвиняли его (и по этому поводу даже производилось следствие) в присвоении монастырского имущества и братских доходов. Но и этим не завершался постыдный этот перечень: Аполлос постоянно пьянствовал "в поле и у знакомых", дрался и сквернословил, а по ночам любил ходить к крестьянам в село играть в "пешки" (шашки) и карты; при этом к нему "каждодневно, неизвестно для какой нужды, ходила одна крестьянская женка и оставалась у него в келье подолгу".
Но видимо, именно Пушкину судьба уготовила задачу подвести плачевный итог под "деятельностью" человека, надругавшегося над священным своим саном. Николай Сергеевич, несмотря на болезнь, вероятно, хорошо понимал "проказы" игумена, видел нищенство и постоянное унижение братии, и у него, глубоко верующего человека, Аполлос вызывал самые недобрые чувства, которые вылились в происшествие крайнего свойства. Об этом в середине августа в Синод приходит бумага из Сибири:
"Михаила, архиепископа Иркутского, РЕПОРТ":
"Туруханского Троицкого монастыря казначей иеромонах Роман репортом от 4 июня мне донес, что поступивший в оный монастырь 4 февраля текущего года государственный преступник Бобрищев-Пушкин, на основании Высочайшего повеления по указу Святейшего Правительствующего Синода 14 марта сего 1828 года, в Енисейский Спасский монастырь назначенный, во время 4-х месячного пребывания в Туруханском монастыре не оказал ни безропотного послушания, ни скромного обращения в общежитии, ни благоговения в церкви, а настоятель оного монастыря игумен Аполлос таковым же репортом от 5 июля донес, что 26-го числа июня, после утрени, Бобрищев-Пушкин, когда он, игумен, зашедши в келью его, просил повестить к себе монастырского служителя, сказавши игумену: "Я тебя не слушаю", сперва ударил чугунным пестом в его голову; прошиб оную до крови, потом тем же пестом ударил в левую его руку, сделал на ней синее пятно так, что пест сей с великим усилием мог он вырвать из рук Бобрищева-Пушкина, которого он, игумен, по действиям сим заметив тогда в припадке умопомешательства, во избежание опаснейших для монастыря последствий отослал под надзор земской полиции...
Вашего святейшества нижайший послушник Михаил, архиепископ Иркутский.
4 августа 1828 года, Иркутск".
Нельзя не заметить, что архиепископ Михаил пытается спасти "честь мундира", изображая Аполлоса бедной жертвой грозного "государственного преступника". Но пропущенная без вопросов через обычную цепочку: гражданский губернатор Восточной Сибири - Синод - весть "о побитии
Назначается следствие. В одном из архивных дел указывается, что это следствие (к сожалению, не указано, когда и кем оно велось) обвинило настоятеля Аполлоса "во взаимной драке с государственным преступником Бобрищевым-Пушкиным", а также ещё в одном неблаговидном деянии: все время пребывания в монастыре Николай Сергеевич питался вместе с братией, но его деньги - казенное пособие в 57 рублей 14 2/7 копейки серебром - игумен присваивал себе, и на следствии братия обвинила его в том, что он держит нахлебников на "братственном коште".
Для Аполлоса следствие закончилось далеко не так плачевно, как могло бы: поначалу епархиальное начальство - в 1829 году - на основании духовных и светских законов признало его подлежащим лишению священства и изгнанию из монастыря с отсылкою в светское ведомство на его рассмотрение. Но из уважения к его прежнему "беспорочному долговременному" служению и старости низвело в иеромонахи и оставило в числе братства Троицкого монастыря.
Нам же архивный этот документ ценен установлением точного срока пребывания Н.С. Пушкина в Туруханском Троицком монастыре, так как в рапортах он указан неверно. Бедная же, голодная монастырская братия, вынужденная по воле Аполлоса делить с Николаем Сергеевичем и без того скудную трапезу, высчитала прожитое им время до дня: 5 месяцев и 5 дней - с 4 февраля по 10 июля 1828 года.
В Енисейский Спасский монастырь Н.С. Пушкин отправился 10 июля 1828 года, о чем, читая сообщения енисейского гражданского губернатора июля и августа 1828 года, в Петербурге ещё не знали. Это разъяснилось только после сентябрьского донесения иркутского архиепископа Михаила.
...Светом и добром осветилась жизнь Николая Сергеевича в Спасском монастыре. Спокойствие, мир, доброжелательство и милосердная трогательная забота окружали теперь его. Видимо, никто не ограничивал его передвижения внутри и вне монастыря, никто не настаивал на строгом соблюдении монастырского режима жизни и культовых отправлений.
Настоятелем Спасского монастыря с 1823 года был архимандрит Ксенофонт. Основан этот монастырь - один из старейших в Сибири - примерно в 1642 году. Он считался третьеклассным. Но видимо, хорошим хозяином был игумен Ксенофонт, так как и монастырские постройки были в порядке, поля и скот ухоженные, и братия сытая, в вере ревностная. Было в то время архимандриту 45-46 лет, и для Николая Бобрищева-Пушкина олицетворял он свет и добро. Даже в закованных в строгий регламент фразах донесений игумена в Синод сквозит его сострадание и участие к больному, измученному государственному преступнику. Мало того, политический образ мыслей своего подопечного архимандрит Ксенофонт скрывает и говорит лишь о психическом расстройстве, объясняя им все поступки Николая Сергеевича. И этим предотвращает как возможные осложнения ситуации, так и возможное наказание Н.С. Пушкина. И это при том, что для монастыря пребывание там Николая Сергеевича было серьезной обузой во всех отношениях - и для игумена, и для братии - на протяжении трех с лишним лет.
О Ксенофонте известно совсем немного.
Он - выпускник Тобольской семинарии, которая дала ему достаточно широкое образование. Местные преосвященные хвалили его познания в латинском языке, философских и богословских науках и характеризовали так: "Способностей отличных, поведения похвального, прилежания неусыпного". Жаль, что и до сих пор ни в одной из официальных бумаг не полагается писать о том, какое сердце у человека, посвящающего свою жизнь служению - Богу, людям, делу. Способно ли оно, сердце, сопереживать и чувствовать боль ближнего, способно ли стать опорой в чужой беде, способно ли отогреть застылые на холодных жизненных ветрах сердца человеческие, как бы много их ни было?