Гонители

Калашников Исай Калистратович

Погладив нагрудный крест, Ван-хан поднес руку к губам.

– Помоги нам бог! Много ли найманов ведет Коксу-Сабрак?

– На глаз – не меньше, чем у нас. К утру мы узнаем точное число.

– Как? Посчитаешь? – недоверчиво спросил Нилха-Сангун.

– Мы захватим двух-трех человек и все узнаем.

Мухали сказал это так, будто собирался привести людей из соседней юрты, а не из вражеского стана. И все-таки никто не воспринял его слова как пустое бахвальство. Молодой сотник держал себя так, что не поверить ему было невозможно. И откуда Тэмуджин

берет таких людей? Мухали скорее всего не родовит, и ростом не вышел, и статью не удался, а вот приметил же его анда.

– Ну, иди, Мухали, – сказал Тэмуджин. – Я буду ждать твоего возвращения.

Неторопливо поправив шлем и подтолкнув под пояс полы халата, Мухали вышел из шатра.

Нилха-Сангун что-то начал говорить на ухо отцу. Лицо Ван-хана потемнело. Тэмуджин направился было к хану, но Джамуха остановил его:

– Из какого племени Мухали?

– Из джалаиров.

– Его отец был нойоном?

– Нет, он был нукером у Бури-Бухэ.

Нилха-Сангун все еще разговаривал с отцом. Пусть все выскажет.

– Анда Тэмуджин, может быть, ты мне подаришь этого сотника?

– А ты, анда Джамуха, подаришь мне тысячу воинов?

– Шутишь все, анда Тэмуджин…

– Не шучу. Мухали стоит тысячи воинов.

– Я когда-то просил подарить Чаурхан-Субэдэя. Ты мне тоже отказал.

Или и сын кузнеца стоит тысячи воинов?

– Стоит, Джамуха…

– Ты ценишь своих нукеров, но не нашу старую дружбу. Ради этой дружбы я оставил неотомщенной кровь моего брата Тайчара. Ради дружбы поднял воинов и пошел к вам. А ты со мной и говорить не хочешь.

– Сломанная кость, анда Джамуха, долго срастается и часто болит.

– Тэмуджин! – окликнул его Ван-хан. – Надо еще раз подумать о завтрашнем сражении.

– Но мы все обдумали, хан-отец. – Тэмуджин сел рядом с ханом. – Воины стоят на своих местах.

– Может быть, нам передвинуть…

– Кого? Куда? – Короткие брови Тэмуджина удивленно приподнялись.

– Ты закроешь лощину, а я стану на твое место. Или Джамуха…

– Ничего не понимаю, хан-отец! Зачем? Почему?

– Хотя бы потому, что и ты, и Джамуха помоложе меня. Бегство, даже и обманное, не приличествует моим сединам.

– Об этом надо было думать раньше…

– Ты один за всех думал! – бросил Нилха-Сангун.

– А-а, это ты сбиваешь с толку хана-отца…

– Не правда разве, что все решаешь за всех нас? Чужими руками хочешь побить врага…

– Нилха-Сангун… – Тэмуджин помедлил. – Нилха-Сангун, ты забыл, что найманы ваши враги. Я здесь только для того, чтобы помочь.

– Кому? – въедливо спросил Нилха-Сангун.

– Я с тобой не хочу разговаривать! Хан-отец, если ты хочешь разгромить Коксу-Сабрака, делай, как мы договорились. Передвигать людей поздно, и нет в этом смысла. Надо, чтобы Коксу-Сабрак увидел перед собой тебя. Иначе он все поймет.

Ван-хан был в нерешительности.

– Может быть, это и верно. Но с другой стороны… Не знаю, Тэмуджин.

– Зато он все знает. Будет стоять в безопасном месте и посматривать… – проворчал Нилха-Сангун.

Обозленный Тэмуджин поднялся.

– Вступая в сражение, никто не может заранее предсказать, где будет безопасное место, – сумрачно сказал он. – Кто ищет безопасности, тому надо брать в руки не меч, а бич пастуха.

– Перестаньте спорить! Пусть все останется как задумали.

Тэмуджин вышел из шатра.

– Много умничает, – сказал Нилха-Сангун.

– Замолчишь ты когда-нибудь или нет? – набросился на него хан. Всегда впутываешься не в свое дело. Жужжишь на ухо о своих выдумках.

– Я ничего не выдумываю, отец! Ты же сам слышал, как он сказал, что найманы ему не враги.

Джамуха не упускал ни слова из этой перепалки. Он был доволен: все шло как надо.

Сражение началось по замыслу Тэмуджина. Но Ван-хан, терзаемый сомнениями, не исполнил того, что ему предназначалось. Он не пытался сдержать Коксу-Сабрака, бросился бежать после короткой схватки. Поспешное бегство навело Коксу-Сабрака на подозрение. Он не кинулся за Ван-ханом, не вышел из лощины, и ловушка, подстроенная Тэмуджином, оказалась пустой.

Пришлось вести невыгодное наступление на лощину. Сражение, вялое, без особого урона для той и другой стороны, продолжалось целый день. Вечером войска оттянулись на свои места, расположились на отдых. Небо было завалено облаками, падали редкие снежинки. Джамуха сидел в своей маленькой походной палатке перед огнем, жевал сушеное прогорклое мясо, запивая его кипятком из котла. К нему подходили нукеры, спрашивали то об одном, то о другом, но он раздраженно махал рукой. Они мешали думать. Кажется, выпал случай, когда можно расправиться с Тэмуджином, даже не вынимая из ножен меч. Если он правильно рассудил, все получится хорошо. Должно получиться.

Поужинав, велел позвать сына агтачи Тобухая, молодого воина Хунана.

Когда тот согнулся в поклоне, спросил, хитро усмехаясь:

– Ты, кажется, хотел жениться?

– Я просил в жены рабыню-татарку. Но ты не дал. – Хунан, хмурясь, отвел взгляд в сторону.

– Не дал? И верно, не дал! Но, может быть, и дам. А пока слушай и запоминай. Ты – найманский воин. Перебежал сюда…

Хунан смотрел на огонь, кивал головой, но, кажется, не очень-то вникал в его слова.

– Подыми голову! – приказал Джамуха. – На меня смотри! Исполнишь все как следует, получишь в жены татарку.

– Правда? – Хунан недоверчиво глянул на него. – Я сделаю все, что прикажешь! Но зачем тебе это?

– Меньше будешь знать, дольше проживешь… Запоминай, что я говорю.

Если ты напутаешь и скажешь что-то не так, не увидишь не только татарки, но и завтрашнего рассвета.

Под охраной двух нукеров он доставил Хунана в шатер Ван-хана. Хан и его сын молились перед сном. Кроме них, в шатре никого не было. Джамуха сказал испуганным голосом:

– Нам грозит большая беда, хан-отец! Этот человек прибежал от Коксу-Сабрака. Ты только послушай, что он говорит!