Гонка
Шрифт:
— Как мы и планировали.
— Но ты не должен был умереть. Даже рану получить не должен был.
Марко пожал плечами.
— Это мелочи. План все-таки сработал. По-своему. Гарри сбежал. К несчастью, он сыграл не совсем по роли: сейчас его уже должны были схватить и запереть в сумасшедшем доме или застрелить. Но у тебя замечательный aeroplane, и ты участвуешь в гонке, как мы и задумывали.
— А как же ты, Марко?
Марко как будто не слышал. Он сказал:
— Ты выиграешь величайшую в мире гонку.
— Выиграю? Гонка едва началась, а я уже на день отстаю.
— Ты выиграешь. Я позабочусь об этом. Не волнуйся. Никто тебя не обгонит.
Он так уверен, подумала она. Как это может быть?
— Но ты, Марко?..
И опять он как будто не услышал ее, сказав:
— И у тебя есть ухажер.
— О чем ты?
— В Белмонт-парке все говорили, что Престон Уайтвей в тебя влюбился.
— Это нелепо. Просто сплетни.
— Он аннулировал твой брак.
— Я его не просила об этом. Он сам.
— Ты ведь должна была очаровать его, чтобы он купил тебе аэроплан. Спрашивая «Как же ты, Марко?», ты как будто уже отвечаешь на свой вопрос.
— Как это понимать?
— Похоже, в твоем плане не осталось места для Марко.
— Нет никакого «моего плана». Мне просто нужен был твой аэроплан. Как мы задумали.
— Ты получила больше, чем мы хотели.
Джозефина почувствовала, что на глазах ее выступили горячие слезы.
— Марко, неужто ты поверил, что я предпочла тебе Уайтвея?
— Как я могу тебя упрекать? Ты считала меня мертвым. Он богат. А я бедный изобретатель аэропланов.
— Он никогда не заменит тебя, — возразила она. — Теперь, когда ты вернулся, мы можем…
— Что? — мрачно спросил Марко. — Быть вместе? И сколько, по-твоему, Уайтвей позволит тебе летать на моем monoplane, когда увидит меня?
— Поэтому ты притворялся мертвым?
— Я притворялся мертвым по нескольким важным причинам. Во-первых, я был тяжело ранен. Если бы я оставался в Норт-Ривер, Гарри отыскал бы меня в больнице и убил.
— Но как…
— Я ухал в товарном поезде в Канаду. Меня приняла добрая фермерская семья и лечила всю зиму. Узнав, что ты с Уайтвеем и участвуешь в гонке, а Гарри на свободе, я решил показаться в замаскированном виде, присматривая за происходящим, прежде чем чудесным образом выйти из леса в обличье Марко, как мы и планировали.
— А когда ты выйдешь?
— После твоей победы.
— Зачем так долго ждать?
— Я же только что сказал: Уайтвей будет ревновать ко мне, как Гарри. Может, не так свирепо, но достаточно сильно, чтобы отобрать у тебя аэроплан. Ведь аэроплан принадлежит ему? Или он передал тебе право собственности?
— Нет. Он принадлежит ему.
— Жаль, что ты не попросила передать тебе машину в собственность.
Она понурила голову.
— Я не знала, как это сделать. Он платит за все. Даже за мою одежду.
— Богатые бывают добры, но никогда — щедры.
— Не знаю, долго ли я смогу смотреть на тебя и делать вид, что это не ты.
— Сосредоточься на моей маскировке — бороде и усах.
— Но твои глаза, твои губы…
Она вспомнила, как он выглядел раньше: гладкие черные волосы, благородный лоб, изящные усики, глубоко посаженные темные глаза.
— Не думай о губах, пока не победишь, — сказал Марко. — Управляй моим аэропланом. Выиграй гонку. И не забудь, Джозефина, когда ты выиграешь гонку, «Любимица Америки в воздухе» станет обладательницей горы денег. А Марко, конструктор аэроплана-победителя, прославится и получит контракт на строительство сотен аэропланов для итальянской армии.
— Как ты мог смотреть на меня все это время?
— Как? Как всегда, с самого первого дня, когда увидел тебя. Мое сердце наполняет океан радости. А теперь давай починим твою машину.
Исаак Белл, завернувшись в одеяло, пытался уснуть под монопланом, но его мысли то и дело возвращались к странному заявлению Гарри Фроста. Внезапно он сел, пораженный совершенно другой, еще более странной мыслью. Его удивила прочность аэроплана — Исаак был благодарен ему за то, что спасся, — еще до примечательных слов Энди Мозера о том, что «ди Веккио делал их на совесть».
Белл обулся и пошел, на железнодорожную станцию, в диспетчерскую, где был телеграф. Необычная прочность «Американского орла» объяснялась наличием многочисленных распорок и лишних креплений. Изобретатель не только использовал лучшие материалы — он предвидел возможные точки напряжения и постарался предотвратить катастрофу.
Люди, которые строят надолго, редко кончают с собой из-за банкротства. Такой человек, думал Белл, одолеет несчастья; для него банкротство — лишь временная неудача.
— Ван Дорн, — сказал он диспетчеру Нью-Йоркской Центральной железной дороги. У него с собой было рекомендательное письмо от президента этой дороги. Но диспетчер и так рад был помочь участнику воздушной гонки.
— Да, сэр. Что я могу для вас сделать?
— Я хочу послать телеграфное сообщение.
Рука диспетчера повисла над телеграфным ключом.
— Кому?
— Джеймсу Дэшвуду. «Агентство Ван Дорна». Сан-Франциско.
— Диктуйте.
Белл слушал, как диспетчер передает его сообщение азбукой Морзе:
РАССЛЕДУЙТЕ САМОУБИЙСТВО ДИ ВЕККИО
УСКОРЬТЕ РАССЛЕДОВАНИЕ СЕЛЕРА
БЫСТРЕЙ ВСКЛ
Глава 22
— Вон она летит!
Мотор «Антуанетты» издавал резкий звук, словно с треском рвали ткань. Желтый моноплан Джозефины в первом свете дня пролетел мимо Уихокена, Нью-Джерси.