Гонки на выживание
Шрифт:
– Ох, Алессандро! – Рудесхайм утер выступившие на глазах слезы и посмотрел на пораженного Андреаса. – Меня вам не одурачить! Я же все по глазам вижу. Не забывайте, я тоже в этом участвовал. Знаю, что это такое.
К ним подошел хмурый Манфред.
– Машина в порядке, хотя этот паршивец слишком быстро взял ее в оборот. Ему еще повезло, что она не взорвалась.
Рудесхайм подмигнул Андреасу.
– Мы, водилы, для Манфреда ничто, ему до нас дела нет, его единственная страсть – это машины. Повредишь машину – считай, ты его ранил. –
Манфред хлопнул Андреаса по спине.
– Хозяин прав, малыш, – неохотно признал он, – и не вздумай это забыть.
Позже в тот же вечер в большом салоне старинного особняка Рудесхайма на опушке Венусбергского леса «хозяин» взял сигару из коробки с увлажнителем, стоявшей возле его локтя.
– Сигару, Алессандро?
– Спасибо, я не курю.
– Очень хорошо, – похвалила его Мара Рудесхайм, крупная, широкоплечая, красивая блондинка с сильными чертами и мягкими глазами, поднимаясь с кресла. – А вот ты слишком много куришь, – попрекнула она мужа. Подойдя к нему, она наклонилась и поцеловала его в лоб. – Я иду спать. Чувствую, вам двоим хочется поговорить о делах, а я уже о машинах сегодня наслушалась досыта.
Андреас поднялся.
– Ужин был замечательный.
– Не давайте Руди засиживаться допоздна, – улыбнулась Мара и вышла.
Рудесхайм заметил, что стакан Андреаса пуст.
– Непорядок. Налей себе и мне тоже.
Андреас подошел к бару и налил коньяку им обоим.
– Этот день очень много для меня значил, сэр. Надеюсь, вы это понимаете.
– Конечно, понимаю. Я же говорил, это видно по глазам. Мы оба гонщики, Алессандро, хоть я и гнию в этой проклятой каталке. Мы с тобой без слов понимаем то, чего другим понять не дано. Мы как звери одной породы.
Андреас протянул хозяину стакан и вернулся к своему креслу.
– Итак, – сказал Рудесхайм, – что ты теперь собираешься делать?
– Начну искать подходящую машину. А потом – подходящий турнир.
– Тебе нужна помощь, Алессандро. – Он отпил коньяка, его взгляд стал пронзительным и острым. – Я готов предоставить тебе эту помощь при определенных условиях.
– При каких условиях?
Рудесхайм фыркнул:
– Не заливай мне, парень! Плевать тебе на условия! Я тебе предлагаю уникальный шанс, о котором ты мечтал всю жизнь, и я прекрасно знаю, что под твоим напускным швейцарским хладнокровием, подарком мамочки, бьется пылкое итальянское сердце, и бьется оно так быстро, что у тебя небось уже стоит!
Андреас засмеялся.
– Можно еще один вопрос?
– Валяй, – нетерпеливо буркнул Рудесхайм.
– Почему? Вы никогда не видели меня в деле!
– Я видел, как ты вел машину Фанджио. Ладно, слушай. Вот мое предложение.
Андреас жадно подался вперед.
– Как насчет того, чтобы водить немецкие машины? Может, у тебя остались предрассудки с военных времен?
– Отвергая немецкие машины, я отверг бы чудеса инженерной мысли. Это превосходные машины, одни из лучших в мире.
– Правильный ответ. Новый «Мерседес-Бенц» скоро заткнет за пояс «Феррари» и «Мазератти». – Рудесхайм сделал эффектную паузу. – Возможно, очень скоро у меня появится свой собственный W196. Как только я ее получу, – продолжал он, – мне понадобятся услуги водителя-механика.
На мгновение сердце Андреаса замерло, потом забилось с удвоенной силой.
– Многие мечтали бы заполучить эту работу, но я полагаю, что она как раз по тебе, Алессандро. Что скажешь?
Он не мог говорить: открыл рот, но так и не издал ни звука.
– Тем временем, – продолжал Рудесхайм, заметив, что лишил молодого человека дара речи, – еще до того, как мне доставят W196, есть у меня один драндулет, на котором ты мог бы стартовать на соревнованиях. Если тебя это интересует.
Андреасу захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит наяву.
– Итак? – нетерпеливо спросил Рудесхайм. – Ты заинтересован или нет?
– Заинтересован? – вдруг закричал Андреас хриплым от волнения голосом, вскакивая на ноги. – Да разве может быть иначе?
Ему хотелось обнять Рудесхайма, хотелось плакать от радости, но здравый смысл и мужская гордость возобладали, и он ограничился рукопожатием, зато таким энергичным, что старому гонщику пришлось силой отнимать у него руку.
– Сядь, имей сострадание к старику, – проворчал Рудесхайм. – Нам надо обсудить деловую сторону. Хотя погоди, пока ты не сел, налей-ка мне еще.
Андреас взял хрустальный графин и наполнил янтарной жидкостью стакан своего хозяина.
– Я просто не знаю, что сказать.
– Вот и помолчи. Дай сюда этот чертов коньяк и слушай. – Руки Рудесхайма беспокойно задвигались, он поправил клетчатый плед, укрывавший его вышедшие из строя ноги. – Я потребую от тебя подписания контракта, Алессандро.
– Разумеется, – согласился Андреас, возвращаясь на свое место.
– Не торопись. Я попрошу своего адвоката составить контракт и советую тебе пригласить своего собственного: пусть прочтет все, что напечатано мелким шрифтом. И поговори со своим отцом, он дельный человек.
– Я так и сделаю.
– Тебе придется согласиться, что вплоть до истечения контракта ты будешь ездить только для меня, Алессандро. А если я увижу, что ты не оправдываешь моих ожиданий, у меня будет неоспоримое право расторгнуть контракт в любой момент.
Слова Рудесхайма вернули Андреаса в настоящее. Без сомнения, такой шанс бывает раз в жизни, и этот волшебный шанс выпал ему, Андреасу Алессандро. В эту минуту воплощалась его мечта, мечта его отца.
– Пока ты проходишь обучение, тебе придется жить в Бонне. – Рудесхайм поморщился. – Бонн – сонное местечко, хотя столичный статус явно пошел ему на пользу.