Гонки с дьяволом
Шрифт:
– Жаль только майора. Симпатичный такой, – задумчиво сказала Катя.
– Еще бы! Он тебе такие комплименты отпускал, что нам захотелось войти и получить свою долю. Только тогда бы майор овдовел на следующий день. Ее бы разорвало от злости.
– За что вы ее так ненавидите? Что она вам плохого сделала? – не выдержал я.
– А что ты вообще понимаешь? Тоже мне, психолог, – Евгения совсем разозлилась, – ты бы посмотрел, какими глазами она смотрела на твою жену. Как будто перед нею публичная девка!
– Я
– Ты вообще ничего не замечаешь, – она протянула мне чашку чая. – Не слишком крепкий?
– В самый раз. Ладно, мои милые, – постарался я закончить неприятный разговор, – сознаю, что совершил глупость. В следующий раз без вашего согласия никого в дом водить не буду.
Катя намазала хлеб маслом и сверху полила медом.
– Ешь, тебе скоро понадобятся силы, – протянула она хлеб Беате. – В следующий раз – он придет к нам с молодой женой. Вон сколько у нас девчат – красивых, молодых, без мужской ласки засыхают.
– Ты так думаешь?
– Уверена! – она поправила сбившуюся на лоб прядь волос, – все вы, мужики, одинаковые в этом отношении. Да я не упрекаю, – она сделала ленивый взмах рукой, – все в порядке вещей. Раз попал козел в огород, то щиплет капусту, а не бурьян. Что тут удивляться, если капусты много, то зачем ему травка, старая да вялая?
– Ничего! Скоро у нас прибудет мужчин побольше. Девчата выйдут замуж и все образуется, – пообещал я.
– Откуда же они возьмутся?
– Да оттуда же, откуда и майор.
– Дай-то бог. Наш-то козел, – продолжала она, – скоро копыта откинет.
– Кого ты имеешь в виду? – я почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Евгения прыснула.
– Успокойся! Не тебя, – засмеялась Катюша, – ты еще ничего, держишься, – закончила она под общий хохот, – я имею в виду твоего любимого Фантомаса.
– А что такое?
– Ты его давно видел?
– Сегодня днем.
– Ну ты совсем слепой стал! Посмотри, на кого он стал похож. Истощился совсем в трудах праведных. Ты хоть пошли его в командировку, чтоб месячишко где-нибудь отдохнул.
Я вдруг разозлился:
– Мне, прошу вас, такие вещи не сообщайте. Интимные дела меня не касаются и, вообще, это не предмет для разговора!
– Вот хорошо, что ты напомнил, – встрепенулась Катя, – насчет интимных и духовных дел. Тут к тебе приходил один поп, хотел очень видеть.
– Поп?!
– Приехал вместе с переселенцами. Хочет получить разрешение на открытие церкви.
– Причем тут я? Пусть открывает! И вообще, чего он ко мне приперся домой? Пусть идет в Совет или Трибунат!
– Я ему говорила. У вас как раз было совещание, но он настаивает на личной встрече.
– Хорошо! Приму его завтра после обеда. Поп-то молодой?
– В том-то и дело что старенький, – Катя засмеялась, – а хорошо быть попадьей. Почет, уважение. Все тебя матушкой величают, ручку целуют. У меня в Киеве подружка была. Не то чтобы мы с ней дружили, а так, просто. Марийкой звали. Лицо – что блин на масленицу. А что вы думали? Вышла замуж за попа. Молодой, красивый. Бородка черная, вьющаяся. Мы тогда всей группой специально в церковь пошли на службу, досмотреть на Марийкиного мужа. А Марийка-то, как она принарядилась, одна шуба чего стоила. Одним словом, матушка-попадья.
– Вот Наталья пусть и выходит за этого попика замуж, – ехидно произнесла Евгения, – будет у нас тогда матушка Наталья!
– За что ты ее так ненавидишь?
– Я? С чего ты взял? Совсем наоборот. Мне ее жалко.
– Я пойду, наверное, спать, – Беата тяжело поднялась со стула.
– Я провожу тебя!
– Не надо, меня проводит Женя.
– Ты не спишь?
– Нет еще.
– А ты заметил, как эта каракатица спрятала под стол руки, когда увидела мое колье? Дура, нацепила десяток дешевых перстней.
– До чего же вы, бабы, бываете злыми…
– Мы злыми? – она подвинулась ближе, – ну уж нет. Мы как раз добрые и ласковые.
– Нашла чем хвастаться. Колье, видите ли… Этого добра у нас… Завтра же пошлю майору если не такое же, что-нибудь похожее.
– Пошлешь, пошлешь, – прошептала она, закрывая мне рот своими губами. Это была ее ночь.
– Послушай, ты не ревнуешь? – ни с того, ни с сего спросил я.
Эта тема находилась под негласным запретом. По-видимому, я сегодня должен был совершать одну глупость за другой.
Катюша мгновенно отпустила меня и отодвинулась. Долгое время молчала. Я протянул руку и погладил ее плечо. Она с раздражением дернула им, потом произнесла каким-то холодным, отчужденным голосом:
– Теперь уже нет. Раньше… но только к Беате. Евгения ведь уже была до меня…
– Милая, прости.
– Да чего уж! Женщина больше способна на компромисс. Она легче выбирает из двух зол меньшее.
Катя долго лежала молча. Чувствовалось ее взволнованное дыхание. Успокоившись, она снова придвинулась.
– Больше ни о чем не спрашивай, ладно?
Я не ответил. Мне вдруг стало до боли в сердце жалко эту молодую красивую женщину, так же как и других, таких же несчастных в своей исковерканной молодости, обманутых в надеждах, обделенных в счастье. Но, что я мог поделать? Лишь только утешаться сознанием своего бессилия что-то изменить. «Ты лицемеришь, – шепнул мне внутренний голос, – ведь ты счастлив?». «Да, не спорю, очень!». «Так чего же ты, о чем задумался? Пользуйся случаем, который подарила тебе судьба!». «Я думаю о том, может ли быть счастлив человек несчастьем других?». «Опять ты за свою философию? Еще не надоело?».