Гонщик
Шрифт:
– Что, Стин?
– Подожди, не тереби меня. Мне надо подумать.
– Времени нет.
– Я гляжу на часы и начинаю заводиться.
– Уже одиннадцать сорок пять. Через пятнадцать минут истечет назначенный Пауком срок!
– Вот и помолчи хотя бы эти пятнадцать минут!
– огрызается Стин.
Молча жду, не сводя взгляда с часов.
11-46… 11-48… 11-50…
– Стин, - не выдерживаю я, - ну что?
– Пусть Виктор еще раз проникнет в банковскую систему и посмотрит, остался ли выигрыш на счетах
11-51…
– На это нет времени, - возражаю я.
– У тебя полно времени, - после паузы говорит Стин.
– В смысле?
– не понимаю я.
– Ты думаешь, Паук не станет убивать Ирэн?
– Я уже отвечал на этот вопрос, - излишне резко отзывается он.
– Ты сказал, что Паук убьет Ирэн, а потом возьмет в заложники Мартина и даст мне еще одни сутки, - вспоминаю я.
– Вот именно, Брайан. Сутки. А это очень много времени.
– Нет, Стин… нет…
– У тебя только два пути, - очень тихо откликается он.
– Или пожертвовать, или предать.
Наверное, у меня наступает психологический шок, потому что на некоторое время я вообще перестаю соображать. Григ и Стин исчезают, как не бывало. А может, их и не было вовсе, а все мое общение с ними - это признаки начинающейся шизофрении. Раздвоение личности…
Я хихикаю и подношу руки к голове. Мое восприятие искажается - стены палаты плывут, как в кривом зеркале, а мерцающие на стене часы вырастают до гигантских размеров, заслоняя весь остальной мир.
"11-55… 11-56…" - отсчитывают часы, и в такт с ними у меня в висках кровавыми молоточками стучит: - "Пожертвовать или предать…"
В дверь палаты деликатно стучат.
– Войдите, - машинально откликаюсь я.
Дверь открывается. Я пытаюсь сконцентрироваться на вошедшей… Медсестра… в руках у нее плоская книжка портативного визор-фона.
– Мистер Макдилл, вам просили передать вот это.
Даже не буду спрашивать, кто именно просил. Я и так знаю, кто…
– Спасибо.
Беру визор-фон и жду, пока за медсестрой захлопнется дверь. Включаю и вижу на экране какое-то нежилое заброшенное помещение, каких полно в Гнилом Квартале. В центре длинный стол, на нем лежит Ирэн. Ее запястья и лодыжки закованы в приделанные к столу металлические кольца. Над столом смонтировано нечто, напоминающее гильотину, широкое косое лезвие которой нацелено прямо на шею Ирэн.
Внизу экрана бежит текст:
"У тебя осталась одна минута, чтобы попрощаться с ней… Шестьдесят секунд… Пятьдесят пять… Пятьдесят четыре…"
В моей голове происходит очередной сдвиг. Теперь мне кажется, что я сижу в кабине лайдера, а автоматика ведет предстартовый отсчет.
Сорок пять… Сорок… Тридцать пять…
И тут вдруг все встает на свои места. Я успокаиваюсь и даже начинаю улыбаться.
"У тебя много времени", - сказал Стин. Что ж, он прав. Уж кому как не мне знать, что даже одна секунда - это целая вечность, а у меня их больше тридцати. Для космического гонщика тридцать секунд - это больше ста километров трассы, три боя, три поражения или победы. Целых три. Но сейчас мне достаточно и одной…
– Останови часы, - говорю в уверенности, что Паук отлично слышит меня.
– Я готов отдать тебе карты. Но у меня есть условие.
"А ты уверен, что можешь ставить условия?" - ехидничает Паук.
В углу экрана продолжают мелькать цифры: 31… 30… 29… 28… Камера поворачивается и показывает мне лицо Ирэн. У нее отчаянные застывшие глаза и кровь на подбородке - тоненькая алая струйка сочится из закушенной с силой губы.
– Уверен. Потому что ни у тебя, ни у меня больше нет выбора.
– Я говорю медленно, неторопливо, словно и не вижу, что обратный отсчет по-прежнему неумолимо приближается к нулю.
– Знаешь, когда у человека не остается выбора, ему становится легче. Нет, правда. Если тебя заставляют выбирать, ты мечешься, психуешь, сходишь с ума. А вот если выбора нет, то все вдруг становится на свои места, и ты просто делаешь то, что должен.
"И к чему это лирическое отступление?" - откликается Паук.
15… 14… 13… Ирэн зажмуривается и еще сильнее закусывает губу. Ей страшно так, что хочется кричать. Реветь. Просить, захлебываясь словами. Умолять. Но она молчит, и я отчетливо понимаю, чего ей стоит это, незаметное на первый взгляд, мужество.
Откашливаюсь, прогоняя скрутивший горло спазм - нельзя, чтобы сейчас мой голос дрожал, и говорю:
– Я просто вспомнил про "Бешеных Псов"…
12… 11… 10…
– …ведь там у меня совсем не было выбора…
9… 8… 7…
– …я четко знал: "Псы" должны победить. Должны! И цена здесь не имеет значения. Хотя это, конечно, я загнул: цена всегда имеет значение, и один, к примеру, всегда будет меньше трех.
Мой голос остается спокойным и рассудительным, но внутри у меня все звенит от напряжения и сомнения: а не ошибся ли я? Воспринял ли Паук мои слова так, как надо? Услышал ли заложенный в них намек?
– Один меньше трех, - повторяю я.
"Три…" - эхом откликается таймер.
Два… Хищное лезвие гильотины едва заметно дрожит, предвкушая кровь.
Паук молчит.
Мне кажется, что таймер целую вечность висит на двойке, а потом словно нехотя перескакивает на единицу…
Одна секунда! Все, больше ждать нельзя. Пора "выводить Ирэн с линии огня". Нужно назвать координаты хранилища. Открываю рот, и тут вдруг окошко с цифрами гаснет. Смотрю, не понимая. Что это значит?! Я опоздал, и адский механизм вот-вот сработает?!
Нет, лезвие гильотины висит, как приклеенное. А в окошке появляется текст: